«Из всех упущенных возможностей очень жалко одну, почти самую невозможную: я бы хотела посидеть в партере, когда Господь создавал сову. Увы, поздняк метаться. А как он ее, а?» Так начинался пост Лоры Белоиван — несколько дней назад удаленный автором после того, как на ее историю создания совы обратили внимание некоторые верующие.
Пост был смешным и славным, как по мне. Хотя почему «был»? Найти его можно простым поиском «Лора Белоиван сова» — практически повсюду: сработал тот самый «эффект Стрейзанд», когда удаленная по чему-то требованию информация распространяется куда лучше, чем до удаления. Белоиван — писатель, художник, защитник фауны Приморья — не новичок в сети со времен ЖЖ: десятки тысяч читателей, устойчивая популярность в рунете. Да и рассказ про то, как Бог создавал сову — удивляясь, хохоча и временами матерясь — еще до описываемых событий успел разойтись в сотнях перепостах только по Фейсбуку.
«Даже у бога есть чувство юмора. Взять хотя бы утконоса». «Мы просим прощения у всех почитателей утконосов за наш опрометчивый комментарий». Комедия «Догма», которую открывают эти эпиграфы, была снята ещё в прошлом тысячелетии. Актуальность и нешуточность ситуации Лоре Белоиван стала очевидна двадцать лет спустя — когда пошла реакция не только от поклонников ее творчества.
«Прошу Вас, во избежание развития конфликта, убрать с Вашей страницы все материалы оскорбительного для христиан содержания и впредь воздерживаться от публикации таковых», — приводит Белоиван личное сообщение от некоего «известного в РПЦ человека», чье имя она на публике называть не стала. Во это самое избежание Лора решила удалить материал — тем более, предупреждение от «известного человека» было не единственным: «Жалобы и заявления (их много) лежат в Роскомнадзоре, прокуратуре, полиции и еще невесть где», — поясняет автор. Статья 148 УК РФ «Нарушение права на свободу совести и вероисповеданий», а в обиходе — оскорбление чувств верующих.
По многочисленным просьбам читателей отреагировал Владимир Легойда, глава синодального отдела Московского Патриархата по взаимоотношению РПЦ с обществом и СМИ. Оговорившись, что текст ему не понравился, Легойда отметил: «Мои христианские чувства не оскорблены. {...} Я очень надеюсь, что передачи этого текста в правоохранительные органы не произойдет. {...} Давайте попробуем все успокоиться, посмотреть друг на друга с любовью. Все на всех».
Мнение четкое, ясное, необходимое: Церковь не будет бороться с совой и паству свою о том просит. Просьбу, однако, услышали не все — о чем свидетельствуют комментарии вроде этого: «Вы надеетесь на то, что мы, православные, стали аморфными и толерантными к мерзости? Так вот, не надейтесь»
«Ужели любой враг может оказаться опаснее, чем сама ненависть, бушующая против этого врага? Можно ли, преследуя другого, погубить его страшнее, чем губит вражда собственное сердце?» Одно место из Блаженного Августина — а именно к его помощи позднее прибегнул Владимир Легойда в увещеваниях братьев и сестер по вере — покоя отдельным его читателям тоже не принесло.
Года за три до нынешней эпидемии оскорблений и извинений — и довольно долгой, если посмотреть: многочисленные случаи, связанные с Чечней, «Матильда», теперь вот сова — так вот, задолго до нынешнего парада обид автор этих строк набросал контуры некоей социально-языковой системы, охраняющей чувства жителей некоей государственности, богатой определенным ресурсом третьего тысячелетия.
Ресурс этот резко стал необходим всему прочему миру, который развил до него технологии так, что без него — только обратно в командную строку. Есть только в одной стране. Недавно открывшейся остальному миру — а до того весьма герметичной, вроде Японии своего времени. Только с ресурсом.
И вроде страна не против поделиться. И торг приветствуется, и отгружают в срок, и откат прелестный, и дисконт интересный. Вот только язык — опасный, особенно для тех, кто им не владеет. То есть, для иностранцев. Но купцы, перетёртые в обычаях и традициях глобального мира, думают, что — фигня, прорвемся. Что выучили же все титулы короля южно-азиатского, за оскорбления собственного величества сажающего на все пятнадцать, и отнюдь не суток. А тут — председатель торгово-промышленной палаты Ганганг кто-то там, потом поглядим. Не вопрос, и даже не вызов.
И ведь предупреждали купцов специальные ученые люди, что в этом языке, допустим, ГАнганг—- это имя, а гангАнг — уже табуированное название печени аборигена. Но все равно последний неизбежно повисает в континентально-климатическом воздухе после недели торгово-переговорного процесса. Случайный, зафиксированный двумя свидетелями гангАнг, за который купцов волокут к мировому судье. К которому — перед тем, как претендовать на перевод твоих аргументов — следует адресоваться «вотрЕ комдАдур». Что, как можно понять, означает нечто похожее на «вашу честь».
Но один из купцов рано или поздно говорит «комдадУр». А это уже — неотъемлемая часть фривольного аппарата печально популярной в этих местах вшивки бородавчатой. Со всеми, разумеется, последствиями, вытекающими из оскорбления судьи.
И незадачливых торговцев волокут в местную тюрьму. Где надзирателей, сокамерников, да и самого директора тоже ведь как-то зовут. И шансы доподлинно выяснить это увеличиваются с каждым днём восьмилетнего срока, полученного путём частичного поглощения ганганга куда более строгим комдадуром. При перспективе сложения с — к примеру — геан-уу, сынсынзяриö и боруннчгихк’с, произнесенными без учёта удвоения, разбиения и, прости Господи, диакритики...
До идеи оскорбиться на литературное описание процесса создания совы автор тогда не дотумкал. Впрочем, кто бы смог.
Как говорил мой школьный учитель математики: «Упростил? Понял? Усложни обратно». Можно — и нужно — исследовать причины, по которым на русском поле экспериментов упорно разрастается опытная делянка культивированных обид. Точно хотелось бы напомнить, что «Бог поругаем не бывает» — и донести эту мысль до всех уважаемых верующих. Владимиру Легойде и просвещенному клиру РПЦ определенно есть, чем заняться в этой области.
А еще можно просто вспомнить два текста. Первый — от Владимира Соловьева. Из 1895 года, с пародией на русских символистов. Очень актуальный текст — не только по поводу сов, отнюдь нет:
На небесах горят паникадила,
А снизу — тьма.
Ходила ты к нему иль не ходила?
Скажи сама!
Но не дразни гиену подозрения,
Мышей тоски!
Не то смотри, как леопарды мщенья
Острят клыки!
И не зови сову благоразумья
Ты в эту ночь!
Ослы терпенья и слоны раздумья
Бежали прочь.
Своей судьбы родила крокодила
Ты здесь сама.
Пусть в небесах горят паникадила,
В могиле — тьма.
И второй — из «Русской симфонии» группы «Аквариум»:
Он шел упорно и упрямо,
Он верил в старую сову.
И у дверей святого храма
Ему сломали голову.
Он умер — ну а что сова?
Цела, здорова и жива!
С надеждой на то, чтобы сбылась лишь финальная строка. Чего и всем желаю.
