В Челябинске прошел Всероссийский семинар «Авторская сцена-2018»

Чехов в инстаграме

Читка пьесы «Замыкание» прошла на малой сцене театра Драмы. Камерное пространство, черные пол и потолок, неяркое освещение, в центре — кухонный стол. За ним — несколько стульев. В центре — основные персонажи: мама, папа, бабушка, ребенок. За их спинами — параллельный мир с собеседниками из чатов, которые оказывают влияние на эту семью порой большее, чем те, кто рядом, на расстоянии вытянутой руки.

Мальчик-сын дома молчит. Он вообще предпочитает поменьше говорить, потому что заикается. Почему так случилось — не помнит. В памяти сохранилось лишь то, что в четыре года согласные буквы стали застревать в горле, превращая коммуникацию в мучение. Впрочем, в этой семье и мама с папой особенно не разговаривают — их самые эмоциональные диалоги текут в двух чатах. «На проводе» у мамы, вздумавшей стать бьюти-блогером (действительно, чем еще заниматься после 15 лет вечного декрета) — подруга, раскручивающая американскую суперкосметику через соцсети. У папы, понятное дело, — юная экзальтированная любовница, живущая за его счет в съемной квартире в хорошем районе и троллящая соперницу за «стремный инстаграм». Есть еще бабушка, которая отчаянно пытается стать внуку другом и как-то склеить семью. Ради этого можно и YouTube освоить, и молодежный сленг. А мальчик ходит на танцы, отбивается от насмешек одноклассников и старается не очень драматизировать тот факт, что его семья катится куда-то в виртуальную пропасть. Но эта попытка заканчивается замыканием — после которого семья, кажется, встряхивается и появляется шанс на спасение. После обнуления.

Пьеса очень живая, отлично выстроенная, и актеры под руководством режиссера Олега Хапова за семь дней сумели сделать действительно очень качественную читку. Отличный полуфабрикат для будущего спектакля, благо, материал пластичный и актуальный. Автор пьесы — молодой драматург Мария Малухина. Ей 27 лет, закончила МГИМО, потом училась сценарному и режиссерскому мастерству в Великобритании, и это ее первое произведение для театра. «Раньше я писала сценарии для короткометражек и документалок, на английском языке. Но в какой-то момент мне стало его не хватать, и вещь для театра захотелось написать на русском — чтобы подняться на новый уровень, — рассказала „Челябинскому обзору“ Мария. — Это история про людей, увлеченных миром в телефонах, который стал параллельным. Эти технологии влияют на нашу жизнь, делают ее двойной. В общем, пьеса о семье, которая не работает. Об одиночестве. О том, что важно услышать другого, а не только информационный шум, который нас сейчас окружает, прорываясь из каждого гаджета».

Создавая мир, расщепленный на реальность и параллельную чат-вселенную, автор представляла, как адаптировать это к постановке на сцене. «Думаю, тут у режиссера большой простор для фантазии, — смеется Малухина. — Можно использовать видеоинсталляции, можно спроектировать реальные чаты на экран. Да много разных штук можно сделать. Постановщик сам решит. Мне кажется, я оставила ему пространство для эксперимента».

На обсуждении критики отметили, что «Замыкание» написано очень «по-чеховски». Люди обедают, а жизнь их рушится. Мало что изменилось в человеческой природе. Ну, разве что обедаем мы теперь с телефонами в руках.

Я — робот, и есть у меня сердце

Пьесу «Биоробот» драматурга Олега Лукошина артисты драмы ставили всего неделю. Однако надо отдать должное: у них получился еще не совсем спектакль (на двоих, что в принципе довольно сложно), но уже и не совсем проговаривание реплик. Вышло нечто среднее, довольно увлекательное и внушающее доверие.

Типичного обывателя Александра Харламова вызывают в странную контору. То ли ФСБ, то ли следственный комитет, то еще какую спецслужбу. Маленький кабинет, стол, кресло, в котором сидит ироничный молодой человек с добрым прищуром КГБ-шника (как позже выразился один из зрителей на обсуждении). Чего этому представителю власти надо — непонятно. А страх перед всем непонятным в душе российского обывателя образца 2018-го года настолько велик, что Харламов сам начинает выкладывать о себе все до последнего. Возраст, увлечения, работа. Почему бросил стендовую стрельбу. Почему женился на татарке (межнациональные браки ведь не запрещены, так?). Как хочет третьего ребенка, но страшно. Уже ведь не мальчик. Ну и так далее. Его собеседник слушает, добро улыбаясь, а зритель помнит, что перед началом этой беседы в кабинет был очень странный звонок от каких-то невидимых нам наблюдателей...

Не будем сыпать спойлерами, тем более что пьеса написана на стыке фантастики, триллера и экзистенциальной драмы, и раскрывать подробности такого замеса не хочется. Скажем лишь, что история очень театральна и вполне заслуживает того, чтобы быть поставленной. «Я вообще журналист, а как писатель специализируюсь на прозе, — рассказал автор Олег Лукошин. — Это второе по счету драматургическое произведение. Первую мою пьесу — „Ленин в 1917-м“ — поставили в прошлом году в Луганске. Что касается „Биоробота“, то все ее определяют как комедию, и этот замысел у меня тоже был. Я вообще хотел создать пьесу-ребус, которую можно крутить как угодно. Можно — в сторону абсурда, можно — в сторону детектива, можно — в сторону фантастики... Я лишь хотел, чтобы у зрителя обязательно возникла некая клаустрофобия, и по читке вижу, что это удалось. Планы узнаем позже — у челябинского театра нет обязательства брать „Биоробота“ на постановку. Хотя они обещали подумать».

Актеры драмы — Степан Арефьев, сыгравший работника странной спецслужбы, и Денис Кирш уже, по сути, сделали половину работы по постановке. Да, некоторые сцены проваливались просто потому, что артисты вместо того чтобы отыгрывать эмоцию, хватались за листы с текстом. Но некоторые фрагменты вышли превосходно.

«Мы вроде как играем спектакль, но при этом не знаем текста. Вот и получается такая внутренняя несостыковка, — рассказал Денис Кирш. — Знаете, лучше десять полноценных спектаклей сыграть, чем одну вот такую читку».

Обсуждение читки прошло довольно тепло. Отметили и то, что автор справился с созданием удачного многослойного ребуса, и то, что артисты и режиссер всего за семь дней создали вполне удобоваримый продукт. Который если чуть доработать — хоть завтра в репертуар. И зритель будет, и касса. Потому что пьеса-то, в общем, о том, что все мы — биороботы. И надо вовремя в себе это замечать. Актуальный материал, годный.

Слово специалиста

Алексей Слаповский, драматург, сценарист, член Союза российских писателей, член Союза театральных деятелей, художественный руководитель семинара «Авторская сцена-2018»:

— Наша цель — найти интересных авторов, новые пьесы. От других семинаров мы, возможно, отличаемся тем, что стараемся максимально приблизить новые произведения к постановщикам. Именно поэтому читки мы проводим в театрах.

В первой пьесе семинара — «Максим пришел, Максим ушел» — достаточно яркое представление молодежного бытования, конфликтов. Это очень современно, остро, актуально. Или вот «Замыкание» — тоже чрезвычайно узнаваемые ситуации. В общем, в каждой пьесе показывается какой-то срез современной жизни. Конечно, в шести пьесах все аспекты авторы охватить не могли, но картина получилась разнообразной. Взгляд молодых драматургов пытлив и часто он... печален. Потому что, как писал Маяковский, для веселья наша планета оборудована плохо. Ну, и потом авторы тонко чувствуют настрой времени. А настрой — он таков, что нам твердят о стабильности, а мы-то чувствуем тревогу. Обоснованную. Потому что на самом деле у нас нет внятной идеологии. Пропаганда — есть, а идеологии — нет. Под идеологией я подразумеваю даже не комплекс социально-политических мероприятий, а что-то более интересное. Сейчас наша идеология выглядит как попытка противостоять всему миру. Но это ведь вообще-то скучно. И маловато как-то. Ну, или повторять — «Мы — великая Россия». Но тут ведь любой человек может спросить: «А в чем, собственно, наше величие?» Мост построить, даже Крымский — дело нехитрое, мир вообще давно живет на развитии технологий. Так, я стал углубляться в политику, да ну ее...

Если брать аспект живого языка современных пьес. Отмечают некую сумбурность текстов, это есть. Но понимаете, есть разные способы отображения действительности. Сумбур, который есть в жизни, отражается в драматургических произведениях. Нет четких ориентиров — это касается и литературы, и кино. Но мне всегда казалось так: есть анализ — на уровне расчленения, а есть синтез — попытка что-то проанализировать и создать из хаоса структуру. И мне кажется, что даже при некоем внешнем хаосе мы никак никуда от нее не денемся, ведь сама природа донельзя структурна. И атом, и молекула. И человек. И текст. А броуновское движение возникает иногда от свободы, а иногда — от беспомощности. И этот этап мы сейчас должны пройти. Развинтим на болтики и проанализируем, из чего сейчас мы состоим, а потом займемся синтезом. И, возможно, дальше придет новый этап. Новая четкая структура — и жизни, и текстов, и драматургии. Он обязательно наступит.

Самое дорогое внутри «Авторской сцены» — это не то, как писать пьесы, а как, черт побери, прикоснуться к важным проблемам нашей жизни. И нам это в очередной раз удалось.