Что думают челябинские работники образования о безопасности в школах

Безопасность с заместителем

Напомним хронику событий. 15 января школьную резню устроили два подростка в Перми — серьезно пострадали младшеклассники и учительница. Орудие — нож. Следственный комитет возбудил уголовное дело, агрессивным парням предъявлено обвинение в покушении на убийство двух и более лиц. 17 января в топ федеральных новостей попала Челябинская область — в средней школе поселка Смольное Сосновского района 16-летний школьник ткнул ножом сверстника (к счастью, обошлось без серьезных повреждений тканей и органов). Уголовное дело возбудили по статье «Умышленное причинение легкого вреда здоровью». А 19 января 15-летний подросток напал с топором на учеников и педагога в бурятской школе, предварительно забросив в кабинет бутылку с зажигательной смесью. Поначалу он один фигурировал в уголовном деле (статья «Покушение на убийство»), но 24 января следователи обнародовали информацию, что у юноши были два соучастника. Одному — 15 лет, другому — 14...

Комментарии по данным ЧП и чиновники от образования, и правоохранительные органы, разумеется, выдают (это необходимость), но довольно скупо. В администрацию Сосновского района на следующий день после поножовщины в школе выехала комиссия во главе с региональным уполномоченным по правам ребенка Ириной Буториной. «Челябинский обзор» пытался получить подробный комментарий относительно итогов заседания, но пока делиться сведениями с журналистами чиновники не хотят. «Мы подводим итоги, детально рассказать о которых я смогу позднее. Однако уже сейчас могу сказать, что был выявлен ряд нарушений, — сообщила в телефонном разговоре Ирина Буторина. — Вместе со специалистами на месте мы обсудили меры, которые сейчас власти района должны предпринять для того, чтобы оказать всю необходимую помощь, в том числе психологическую, детям, задействованным в конфликте, и тем, кто стал невольным свидетелем случившегося». Также, по словам Ирины Вячеславовны, очень важно не доводить ситуацию до возможных спекуляций. «Конфликт произошел не в первый раз, и потому важно, чтобы мы сейчас не давили на подростков. Им еще жить, развиваться, им нужно окончить школу», — отметила детский омбудсмен.

 

Замдиректора по безопасности будет иметь постоянную связь с сотрудниками правоохранительных органов и мониторить обстановку в школе, работать на предотвращение правонарушений.

 

Закрытые совещания с участием педагогов и сотрудников правоохранительных органов провели и в Челябинске. Рекомендации школам в данном случаи понятны и без разъяснений: обратить внимание, не допустить, усилить все, что можно. В частности предложено ввести должность заместителя директора по безопасности. Этот человек должен исполнять функцию своеобразного «буфера» между образовательными учреждениями и правоохранительными органами.

«Раньше в школах эта должность была, и в некоторых образовательных учреждениях Челябинска она есть и до сих пор. Замдиректора по безопасности будет иметь постоянную связь с сотрудниками правоохранительных органов и мониторить обстановку в школе, работать на предотвращение правонарушений. В частности, за каждой школой сейчас закреплен представитель подразделения по делам несовершеннолетних. С ним заместитель директора по безопасности будет сотрудничать в первую очередь», — сообщил заместитель начальника отдела по исполнению административного законодательства УМВД России по Челябинску Сергей Абдувалеев.

Впрочем, в сети инициативу полиции тут же раскритиковали: мол, зачем вводить еще одну штатную единицу — «главного по вахтерам» — если и так в каждой школе есть сторож и охранник.

Мы попытались разобраться, возможно ли в принципе предотвратить ЧП или, по крайней мере, оперативно скрутить человека, который по каким-либо причинам пришел в школу не с портфелем, а с топором, монтировкой или зажигательной смесью. И то, что не все герои публикации, оказавшие нам помощь в подготовке материала (спасибо им за честность), захотели комментировать некоторые вещи публично — наверное, довольно симптоматично.

«На ЧОП нет финансирования»

Работник системы образования, занимающий руководящую должность в одной из школ Челябинской области, на условиях анонимности рассказал нашему изданию, как осуществляется охрана в обычном МОУ: «Я был бы рад, если бы у меня в школе сидел профессионально подготовленный, вооруженный охранник. Или если бы с нашим образовательным учреждением работал ЧОП, чей наряд постоянно находился бы в близкой территориальной доступности. Но на такого рода систему безопасности у большинства обычных школ нет финансирования. Поэтому в нашей школе есть тревожная кнопка, и на сигнал приедет вневедомственная охрана. Рамок металлоискателей, насколько мне известно, в школах почти нигде нет, да и, честно говоря, от них, даже в гипотетическом случае повсеместного внедрения, мало толку — во-первых, школа не режимный объект и просто невозможно обыскать каждого ученика, во-вторых, дети всегда найдут способ пронести в школу и нож, и банку с зажигательной смесью — например, влезть в окно».

 

Нагрузка на психолога в средней по заполняемости общеобразовательной школе составляет 300–350 детей.

 

(Кстати, в бурятской школе, где произошло одно из нападений, вообще нет способа экстренно связаться с вооруженной защитой. «К сожалению, системы вызова полиции нет, есть только аварийная кнопка вызова пожарной охраны», — сообщил директор образовательного учреждения Сергей Разуваев корреспонденту ТАСС).

На вопрос, как в принципе обезопасить учеников и педагогов, спастись от возможного нападения в школе, наш собеседник кратко ответил: «Никак». И добавил, что подростки-участники поножовщины в школе Сосновского района оба имеют отклонения в развитии: «На учительском сленге — это „видовые“ дети. Пострадавшему мальчику 17 лет, и он учится только в девятом классе, серьезно отстает от сверстников. Агрессор — третий год живет в приемной семье. Очень замкнутый, весь в себе. То, что такие дети, несмотря ни на что, находятся в школе, как-то получают образование — следствие героизма педагогов».

Сколько стоит охрана

Светлана Сергеева, директор челябинского лицея № 142, рассказала «Челябинскому обзору» о том, сколько средств и из каких источников уходит на ту самую тревожную кнопку. «В нашем лицее три источника подачи сигнала на кнопку: один на входе в здание и два брелка — у охранника и директора, то есть у меня. Эта система финансируется из городского бюджета, так же как и пожарная сигнализация. Разумеется, в школе работают сторож, вахтер и охранники. Есть турникеты и система видеонаблюдения. Вот видеонаблюдение, кстати, как раз было установлено за счет внебюджетных средств — с согласия родителей, на добровольные пожертвования. И это совершенно обоснованно, так как по нормативным документам иметь камеры в обязательном порядке должны только школы в новых, недавно построенных зданиях. И то — это только внешнее наблюдение, по периметру. У нас же камерами оборудованы и коридоры, и кабинеты. Это, кстати, очень помогает в разрешении каких-то внутренних конфликтов. Родители сами смотрят, как ведут себя их дети, делают соответствующие выводы. Цена вопроса безопасности по части нагрузки на бюджет города такова: годовая зарплата сторожей, охранников и вахтера составляет 624 тысячи рублей совокупно. Плюс обслуживание функционирования тревожной кнопки — около 40 тысяч в год. Итого — по году примерно 700 тысяч рублей бюджетных денег. В школе 700 детей. Если условно разделить, то примерно по тысяче рублей на ребенка в год».

 

По нормативным документам иметь камеры в обязательном порядке должны только школы в новых, недавно построенных зданиях. И то — это только внешнее наблюдение, по периметру.

 

Мы спросили Светлану Сергееву, что она думает по поводу ЧП в Перми и Бурятии, где ученики и преподаватели подверглись спланированной атаке неуравновешенных подростков. «Знаете, невозможно стопроцентно предугадать такие случаи. Не всегда источником таких вспышек служат конфликты в учебной среде, между учениками и педагогами, чаще всего причины агрессии ребенка нужно искать во внутрисемейных отношениях. А разбираться с родителями и обстановкой внутри семьи своими силами у нас нет никаких полномочий. По сути, даже поговорить мы можем только с ребенком, а мама и папа идти на разговор не обязаны», — прокомментировала директор.

«На одного школьного психолога приходится 300 детей»

В теории, именно школьные психологи должны засекать первые странности в поведении детей, сигнализировать руководству школы и — в первую очередь — родителям о каком-то внутреннем сломе у ребенка, о назревающей беде. А что на практике?

— Психолог в так называемой обычной, муниципальной школе сегодня перегружен бумажной отчетностью, как и учитель. Заполнение бумаг занимает до 80% его рабочего времени, — говорит Людмила Петрушкина, начальник отдела психолого-педагогической службы и информационно-образовательных технологий частной школы " Семь ключей" (работает на базе РБИУ). — У нас, в частной школе, с этим получше, наши психологи и педагоги проводят в школе полный день, знают всех детей, тесно с ними общаются. Но даже это не решает основной ментальной проблемы: у нас очень специфическая культура отношения к психологам — считается, что обратиться за такой помощью может только ненормальный. Не говоря уж о том, что дети боятся «слива» информации родителям. Родители, в свою очередь, опасаются, что в глазах «укрепленного» психологической помощью ребенка они потеряют свою «маску», значимость собственной персоны. А ведь неврозов сегодня у родителей более, чем достаточно, в даже на вид благополучной семье... Для того, чтобы провести какую-то вменяемую комплексную терапию, необходимо провести минимум 10 сеансов, и с ребенком, и с мамой, и с папой. Надо ли говорить, что на это родители идут зачастую с неохотой.

По словам Петрушкиной, нагрузка на психолога в средней по заполняемости общеобразовательной школе составляет 300–350 детей. «В принципе, это нормально, если вычесть из его рабочего времени бесконечное заполнение бумаг», — отметила она. Примерно ту же нагрузку обозначила и Светлана Сергеева.

По словам первого нашего собеседника, в некоторых школах функцию психолога на себя берут сами учителя: «В нашей школе 300 детей, один педагог-психолог, она же — педагог начальных классов. Совмещает. За работу психолога на полставки она получает 4 тысячи рублей». Одна из учительниц челябинской школы рассказала нашему изданию — опять же, с просьбой обойтись без упоминания имени, фамилии и номера МОУ — что ставка психолога составляет 12 300 рублей. Кроме того, в этой школе есть социальный педагог, в чьи обязанности входит следить за семьями, находящимися в трудной жизненной ситуации, за неблагополучными родителями, за детьми, стоящими на учете. Назвать зарплату своей коллеги наша собеседница затруднилась, но отметила, что ставка ниже учительской.

 

Вся эта история с поножовщиной станет провокацией очередных разборок на тему, кто на самом деле виноват — семья или школа.

 

Куда смотрят семья и школа

Три случая резни и нападений в школах за неделю — это, конечно, шок. Уже звучат версии и про «Синий кит», и про пагубность пребывания детей в социальных сетях в целом (в Перми напавшие на четвероклассников подростки были подписаны на группы «Колумбайн», связанные с событиями в американской школе Columbine High School в Колорадо, где в 1999 году учащиеся убили 13 своих одноклассников, а затем совершили суицид). Не надо быть провидцем, чтобы понять, что вся эта история станет провокацией очередных разборок на тему, кто на самом деле виноват — семья или школа. Мы не беремся выносить каких-то вердиктов, в том числе по случаю в Челябинской области — слишком мало вводных данных и достоверной информации. Но позволим себе личное мнение, и звучит оно так: невозможно «отключить» агрессивного по каким-либо причинам подростка от всех потенциальных триггеров неконтролируемого гнева. Соответственно, чувствовать себя в абсолютной безопасности в таком месте, как школа, не получится ни у кого. И ровно то же самое касается любого места массового скопления людей.

А если семья действительно неблагополучная и являет собой питательную среду для агрессии, неадекватности ребенка, то тут работникам образования остается лишь зафиксировать сложную ситуацию и передать сведения в другие органы.

«Недавно у нас в школе был случай. На совет у директора — при завуче и социальном педагоге — вызвали женщину, чья старшая дочь учится у нас, а младший ребенок был изъят соцзащитой. Она пришла... в дым пьяной, — рассказывает пожелавшая остаться анонимной учительница челябинской школы. — Что может в данном случае сделать социальный педагог? Подать данные в комиссию по делам несовершеннолетних. Но эта семья и так уже стоит на учете. И этой даме глубоко фиолетово, что происходит в школе, да и за ее пределами, с ее ребенком».

Что может сделать ребенок, чьим родителям на него глубоко наплевать? И спасет ли от последствий таких семейных драм тревожная кнопка? Нам почему-то кажется, что даже вооруженный охранник ЧОП в данном случае — не панацея.

 

---

В Челябинской области 844 общеобразовательных организаций:

652 оснащены системами видеонаблюдения
461 школа оборудована кнопкой экстренного вызова (подразделений полиции, частного охранного предприятия или вневедомственной охраны)
155 образовательных организаций охраняют ЧОП
273 школы охраняются подразделениями вневедомственной охраны
Во всех общеобразовательных учреждениях контроль пропускного режима производится вахтерами, сторожами

Данные: Министерство образования Челябинской области

---