Как протестуют челябинские дальнобойщики

Стол, стул, плита и «бочка Ротенбергов»

Импровизированный лагерь дальнобойщиков «окопался» на обочине вдоль трассы Троицк-Курган и уже которые сутки «держит оборону». За круглосуточное дежурство на этом рубеже активистов известную трассу окрестили «Остановкой Платона». Правда, приведет ли противостояние (или просто — стояние) дальнобойщиков к реальной остановке повышения тарифов системы, символом которого стала с виду хлипкая коробочка на лобовом стекле, не знает никто. Впрочем, это устройство встречается далеко не на каждой машине бастующих...

С первыми лучами солнца лагерь оживает. Сергей Малевский — «главнокомандующий» небольшим мобильным «батальоном», состоящим примерно из 35 дальнобойных машин, готовых в любой момент сорваться с места и поменять дислокацию, первым делом кипятит чайник и включает радиосвязь: надо провести «перекличку» и узнать, как дела у единомышленников и соратников из ОПР (общественная организация «Объединение Перевозчиков России» — прим. редакции) в других регионах. Но делает он это не через привычную для нас рацию, а через специальное приложение Zello, установленное на мобильниках у всех бастующих. То и дело в телефоне слышны тихие хрипы, скрип и отдаленные голоса водителей, оккупировавших уширения и стоянки в Тюмени, Владивостоке, Питере, Манасе... В Манасе активистам вообще приходится несладко: их взяли в кольцо бойцы Росгвардии и ОМОНа. 

Затем голоса братьев «по оружию» внезапно обрываются, и в мобильной рации звучит звонкий женский голос. 

«А это наша таксистка из Екатеринбурга. Она за нас очень переживает и постоянно находится „в канале“», — уточняет подоспевший на встречу с нами Антон Загайнов, молодой человек лет 35, в синей бейсболке с надписью ОПР. Он тут же по-хозяйски протягивает нам руку, помогая подняться по строительным поддонам в один из прицепов. В ту же секунду мы оказываемся внутри «тентованного» штаба, организованного на скорую руку.

«Все, что вы видите на столе, нам привезли жители близлежащих деревень, — Сергей Малевский показывает рукой на гору сладостей и с гордостью в голосе добавляет — Народ-то за нас горой! Да и вообще, этот фургон нам отдал на пользование один из сочувствующих. И мы здесь неплохо устроились».

Но это «неплохо», видимо, только по меркам водителей, привыкшим ко всем тяготам жизни на дорогах. Внутри штаба на колесах не очень-то уютно. Из обстановки — только столы, стулья, да плита с газовым баллоном, чтобы дальнобойщики могли готовить себе еду, не отрываясь от своих прямых обязанностей — сбора подписей за отмену «Платона» со всех дальнобойщиков. 

Посередине переоборудованного прицепа стоит длинный деревянный стол, за которым водители собираются все вместе, чтобы за чашкой горячего чая обсудить последние новости. В углу виднеется небольшое рабочее место, заваленное бумагами. 

Сергей быстро подходит к нему, берет охапку белых, слегка помятых листков в руки и подносит к нам, чтобы мы смогли разглядеть разноцветные неуверенные закорючки подписей — главный аргумент вчерашних водителей против «произвола власти».

«Вот, посмотрите, больше 116 человек подписались за отмену „Платона“», — Сергей бережно перелистывает бумаги и кладет их перед нами. И тут же с грустью в голосе продолжает: «Хотя на митинге у памятника „Орленку“ присутствовало больше 200 человек, документ подписали не все. Но это не беда. За четыре дня мы наверстаем упущенное. Каждый раз „братишки“ останавливаются на нашей стоянке и спрашивают: „Где поставить подпись?“»

«Все ли дальнобойщики понимают, что такое „резолюция“? — интересуюсь я на всякий случай. — Вам не кажется, что для них это слово звучит, как слово „конституция“ для крестьян в 1825 году?»
После непродолжительной паузы Сергей отвечает: «Я и сам не ожидал, что на старости лет мне придется вникать во все эти политические нюансы. Раньше Медведева от Путина не отличал. Кто там премьер, кто там президент — все одно. Колесил по дорогам России с 80-х годов и все, что меня интересовало, — где купить солярку подешевле, и какой гостинец привезти своим родным. А сейчас я настолько поднаторел в вопросах политики, что разбуди меня среди ночи, я тебе все разъясню и за „Платон“, и за стачку. Вот теперь еще просвещаю непросвещенных (улыбается)».

На «улице» стоит железная бочка из-под солярки, которую дальнобойщики превратили в копилку «для Ротенберга» (по мнению дальнобойщиков, средства собранные по системе «Платон», поступают на личные счета бизнесмена, который является другом и соратником Владимира Путина. — прим. редакции). И вот уже к этой расписанной мелом «кубышке», как к «атрибуту» стачки, стягиваются все наличные протестные силы: человек десять крепких мужиков, одетых в рабочую одежду. После ночи, проведенной в спальниках своих фур, они только встретились и готовы с новыми силами помитинговать на обочине. 

«Да сам Медведев озвучивал цифры, что у нас по стране „частного дальнобоя“ 4,7 миллиона фур, — говорит парень в красной спецовке. — Если вы прибавите к этой цифре наших жен и детей, получится целая армия, которую оставили за чертой бедности. Мы еле-еле сводим концы с концами».

«Мы стали заложниками ситуации, после „Платона“ все стали массово избавляться от фур, и теперь наши машины стоят сущие копейки, хоть в утиль их сдавай, — подхватывает другой водитель лет 50-ти. — А когда-то мы в кредиты лезли, чтобы купить себе машину, по 5 лет платили бешеные проценты, тянули лямку в надежде на то, что вот отобьем машину и заживем...»

«Все равно нашим правителям надо показать, что они уже не туда полезли, не в тот карман. Они заботятся о сирийцах и об украинцах, а свой народ ведут к уничтожению», — делает выводы третий митингующий. Остальные собравшиеся слушают случайных ораторов с каменными лицами и нервно курят, покачивая головами в знак одобрения. 

Спорить с ними некому. Особенно сейчас и особенно там.

Мы выбираемся из круга и отправляемся вдоль верениц машин, расставленных по обеим сторонам от дороги. Гигантские фуры, увешанные флагами ОПР и обклеенные надписями типа «Против платных дорог в России» выглядят впечатляюще. Пока мы читаем лозунги на капотах, дверях и стеклах, проезжающие мимо дальнобойщики приветствуют бастующих оглушительными сигналами клаксонов. Сергей приветливо улыбается им и машет руками. Но так «здороваются» далеко не все игнорирующие стачку водители. Большая часть фур с логотипами крупных логистических компаний ( мы заметили «Деловые линии», «Магнит» и «Лорри») остается безучастной к этому придорожному собранию. А на отчаянные взмахи Сергея они реагируют лишь тем, что опускают педаль газа в пол и прибавляют скорость. 

«Нашего брата будить надо, — объясняет Сергей, глядя на этих «отступников». — Сейчас дальнобойщики другой формации. В 80-х, когда я сел за баранку КАМАЗа, такого беспредела не было. Все держались рядышком, жили по законам дороги: сломался кто-нибудь на трассе, обязательно остановятся, помогут: и канистру соляры дадут, и даже запаской поделятся. А сейчас... Да хоть яйцами их закидай, едут мимо, хоть бы хны. Вы, кстати, видели запись в „Ютубе“, как питерские ребята забросали яйцами коллег-дальнобойщиков, отказавшихся от стачки? И это правильно. Ведь пока мы стоим, они наши заявки берут».

«А на что вы живете?» — спрашиваю.

«Да ни на что, в долгах, как в шелках. Приставы на пороге стоят. Как поставили фуры на прикол 5 ноября 2015 года, так и стоим. Правда, иногда удается заработать деньги мелкими перебежками на короткие дистанции. Да вот еще движок недавно отремонтировал знакомому, он мне денежку дал...» 

Лица протеста

MAN, Volvo, Freightliner — внешне эти машины не похожи на автохлам. Вполне себе приличные грузовики, максимум 15-летней «выдержки». На ходу, на хорошей резине, без следов ржавчины на кузове. Им бы не тут стоять, а грузы таскать из Москвы или Питера. Причем, здесь, на «челябинской» обочине встречаются и дагестанские, и тюменские, и свердловские номера, что лишний раз подтверждает — география бунта обширна. А вот затесалась фура из Абакана. Стучимся к гостю из Хакасии, двери кабины открывает молодой улыбчивый парень. Он тут же рассказывает нам, что вообще-то стоит доверху груженный пивом, которое уже давно нужно было доставить в Москву, но он не смог проехать мимо бастующих.

«Я работаю на небольшую фирму и пока езжу без „Платона“. Но это до поры до времени. Ведь все знают, если тебя поймают, то штрафа не избежать — 5000 рублей с водителя. Для ИП и юридических лиц эта сумма в разы больше». 

Не успевает он договорить, как буквально поперек дороги останавливается легковая машина и из нее выпрыгивает молодая женщина. Это Полина, жена дальнобойщика и мать троих детей. Сюда, на «Стоянку „Платона“», она приезжает каждое утро, как на работу. Впрочем, ее «митинг» начинается сразу после того, как она развезет своих детей по садикам и в школу. А уже потом они вместе с супругом-дальнобойщиком едут к «братишкам».

«Почему Путин молчит и не прокомментирует ситуацию, ведь столько людей бастует? Ты выйди к людям, дай им надежду, — возмущается она и продолжает не то рассказывать, не то исповедоваться. — У нас в собственности один DAF. Муж работает на челябинскую фирму, возит зоотовары. На рейс ему дают 100 000 рублей. Половина этих денег у него уходит на солярку, на еду и стоянку. А последний год с этой суммы мы должны еще и „Платону“ заплатить. Рейс длинный, туда-обратно — 6000 км. Вот и получается, что за дорогу нужно выложить 11 400 рублей. И что тогда муж привезет в семью? А мы ведь его ждем целых две недели! Ездить стало невыгодно, поэтому наша машина стоит здесь — на обочине, а мы впятером живем на мою зарплату в 10 000 рублей...»

В сопровождении Полины и Сергея мы незаметно для себя доходим до конца «размалеванной» автоколонны, и нас внезапно останавливает полицейский и просит предъявить документы. Мы показываем ему наши газетные «корочки», и представитель правопорядка связывается со своими коллегами по рации, чтобы доложить, что на «тревожной» точке «пасутся» журналисты. Перепись одной фамилии затягивается на несколько минут: на том конце провода никак не могут расслышать имя нашего фотографа. Чувствуя всю неловкость ситуации, полицейский кричит в рацию: «Что вы там, не можете имена записать?» А мы — раз уж появился повод для общения — интересуемся: «С какой целью полиция дежурит рядом с дальнобойщиками?» 

«Чтобы не допустить нарушения общественного порядка и противоправных действий как со стороны проезжающих мимо водителей, так и со стороны протестующих», — рапортует лейтенант Талибов. Ответ, конечно, «заучен». Но у него тут своя работа. А у нас — своя. И мы, пожелав протестующим сил и терпения, покидаем «митинг». Сколько он продлится, пожалуй, не знает сейчас никто...