Челябинским судьям попытались объяснить, зачем нужны медиаторы

Медиация — форма внесудебного разрешения споров с помощью третьей нейтральной, беспристрастной стороны в лице медиатора. Итогом процедуры становится заключение медиативного соглашения, в котором оговариваются все условия мирового договора. Давно укрепившаяся в Европе и США практика только набирает обороты в России, постепенно внедряясь в города в форме отдельных ассоциаций и центров. Одна из «точек входа» — судебная система города, представителям которой медиаторы предлагают информировать граждан о возможности альтернативного решения конфликта.

В пятницу один из самых больших залов Калининского суда Челябинска заполнился почти целиком. Пока медиаторы рассаживались по судейским креслам и ожидали своего коллегу, президента ассоциации «Лига медиаторов Южного Урала» Сергея Головко, многие служители закона пытались понять, зачем нужно это мероприятие, да и все медиаторство в принципе.

— Кто знает, что такое медиация? — спросил свердловский адвокат Дмитрий Загайнов, заметивший такие настроения.

В зале медленно поднимаются три руки.

— Медиация — это такая штука, которая до сих пор не работает! — ответил кто-то Загайнову.

— Не приживется! — подхватили еще несколько голосов.

— Если я могу привести ситуацию к мировому соглашению, я и сама это сделаю, без медиатора, — дополнила кто-то из судей.

Серию выступлений открыла Председатель совета Лиги медиаторов Мария Малько, подготовившая доклад по итогам интеграции медиации в судопроизводство Липецкой области.

— Судья не просто должен добросовестно и на высоком профессиональном уровне исполнять свои обязанности, но также содействовать примирению сторон и мирному урегулированию спора, что, в общем-то, и является содержанием понятия медиации, — подчеркнула Малько.

По ее словам, в Липецкой области от мировых судей около трехсот дел было отправлено на консультацию с медиатором.

— В чистом виде было заключено восемь медиативных соглашений, — привела неутешительную статистику Малько. — Это очень сложно отследить: после процедуры медиации стороны могли не явиться в суд, либо не указать о заключении медиативного соглашения, или ответчик мог отказаться от своих требований... Но, в любом случае, положительная динамика имеется.

Взгляд на медиацию с позиции представителя в судебном процессе подготовил член Свердловской областной гильдии адвокатов Дмитрий Загайнов.

— На мой взгляд, в России процедура медиации будет развиваться именно в судебной системе. Авторитет суда достаточно высокий, и во многом именно от судьи будет зависеть, пойдут ли стороны на примирительные процедуры, — призывал судей к медиаторству Загайнов. — Хотелось бы, чтобы судейское сообщество поддержало эту инициативу и прошло специальное обучение, чтобы, применяя навыки проведения медиации в суде, вы могли реально подвигать стороны к достижению мирового соглашения. Или, если не получается, направлять к специалисту на консультацию.

— А каким образом эффективно донести это до сторон? — посыпались вопросы из зала. — Скажите фразы! Как мы должны разъяснить-то?

— Готового рецепта вам никто не даст! — поддерживает Загайнова одна из судей, и сразу «атакует» с другой стороны. — А материальный вопрос? Споры у нас, можно сказать, бесплатно рассматриваются в судах, потому что истец освобожден от уплаты государственной пошлины. Не является ли препятствием то, что работа медиатора платная?

Вице-президент Лиги медиаторов Татьяна Еремеева предложила не рассказывать о медиации: «Надо её делать». Более конкретную и одновременно спорную тему подняла другой вице-президент Лиги медиаторов Екатерина Горшенина, рассказавшая об использовании восстановительных технологий в работе с несовершеннолетними правонарушителями.

— Вообще, по уголовным делам используется не просто слово «медиация», а «восстановительная медиация», особенно в отношении несовершеннолетних. Смысл в том, чтобы не просто выслушать стороны, услышать их интересы и позиции, а чтобы нарушенные отношения были восстановлены. Как правило, в таких отношениях стороны не совсем равноправны — существует обидчик и существует жертва. Не только обидчик должен загладить причиненный им вред, но и сама жертва должна по-настоящему простить обидчика.

Впрочем, у судей и здесь возникли вопросы.

— У нас есть семьи, которые могут использовать процедуру медиации в уголовном процессе, чтобы освободить своего ребенка от уголовной ответственности, — отметил один из них. — То есть потерпевший не соглашается простить этого несовершеннолетнего правонарушителя, медиатор работает и результат имеет место быть. Если это преступление средней тяжести, то производство уголовного дела может быть прекращено. Не будет ли это злоупотреблением? Где гарантия, что ребенок все понял в результате процедуры медиации и не совершит преступления вновь?

Вице-председатель первого Арбитражного третейского суда Екатерина Мурашова отметила еще одну юридическую особенность.

— Один судья арбитражного суда, когда видит конфликт или спор между сторонами, говорит: «Вы причинили вред. Идите и договаривайтесь». И в определении на переход из предварительного заседания к основному он обязывает стороны доложить о проведенной процедуре медиации. То же самое, в принципе, советуем и вам.

— У нас нет времени на медиацию, дела нужно быстро рассматривать, — отвечают Мурашовой из зала. — Если мы пошлем к медиаторам, то на нас напишут жалобы в квалификационную коллегию, что мы заинтересованы и тянем сроки.

Обсуждение докладов постепенно сменилось сессией вопросов-ответов. По мнению судей, единственный способ выживания для российской медиации — её узаконивание как обязательной досудебной процедуры. Загайнов говорит, что это убьет идею. Ему отвечают, что иначе идея даже не родится.

— Пойдем в отставку — тогда и будем медиаторами работать, — резюмировали итог встречи двое сидевших рядом судей.