В театре «Манекен» — премьера по пьесе Эжена Ионеско «Стулья»

На входе в зал зрителей встречают существа в фиолетовых париках, с нарисованным на щеках румянцем и подобием крыльев на спине. Это — ангелы, которых в пьесе «Стулья» отродясь не было. Ионеско писал абсурдистскую драму, в которой, кроме главных героев, Старика и Старухи, действует множество бесплотных персонажей-видений: любезная дама, важный полковник, император. Они приходят в гости к бездетной супружеской паре в последний вечер ее жизни. Именно для этих гостей и предназначены стулья, именно этим посетителям адресует Старик свое послание будущим поколениям. Этакий парад призраков при мрачной луне, лебединая песня несбывшихся мечт и желаний. Жутковатый сплав абсурда, фарса и трагедии, заканчивающийся двойным самоубийством. Те, кто пьесу читал — сами это знают. Те, кто не читал, но придут в «Манекен» на спектакль — вряд ли это поймут, луна тут светит совсем по-другому.

Спектакль «В хорошую погоду видна луна» в так называемом большом «Манекене» поставил Владимир Филонов, и это вторая часть его личного романа с Ионеско — спектакль «Лысая певица» идет в театре уже 8 лет (режиссер, кстати, не исключает, что дилогией дело не ограничится, ведь как минимум, есть еще «Носорог»). Пьесу «Стулья» Филонов, по его собственному признанию, выбирал под ведущих актеров «Манекена» — Александра Березина, Ирину Березину и Наталью Кирич. Однако ставить трагедию о бессмысленности жизни он не захотел.

«Это Ионеско по-доброму. Мы сменили жанр, вместо драмы сделали клоунаду, — говорит Владимир Филонов. — Если у автора пьеса о некой пустоте жизни, о том, что герои приходят к концу, не понимая смысла бытия, то у нас спектакль получился о том, что смысл жизни — в самой жизни. У Ионеско герои в финале выбрасываются в окно. Можно сказать, что они синхронно покончили жизнь самоубийством. Но ведь можно сказать и по-другому: они жили и умерли в один день. Они вместе провели всю жизнь, шли рука об руку. Да, не все сложилось, не было у них детей. Главный герой — всего лишь привратник в доме, а не генерал, у него не реализовались амбиции. Но все-таки они 70 лет были вместе, в этом уже есть смысл».

Чтобы окончательно смазать трагические краски, режиссер ввел в спектакль добрых героев-ангелов — тех самых, которые радостно обмахивают крыльями зрителей на входе. Они же помогают двигать сюжет, вовремя нажимая на его спусковые крючки. Пожалуй, удачная находка, и вроде бы все ничего, если бы не одно важное «но»: во всей этой клоунаде ( или, как написано в программке, «абсурд-комик-драме») все-таки есть текст Ионеско. И интонации автора, вложенные в уста Старика и Старухи, немного диссонируют с желанием режиссера обнадежить и героев, и зрителя.

«Мне чинили зло, изгоняли, преследовали. Я взывал к справедливости, но оправдывали всегда моих врагов. Я пытался мстить, но не мог... мне становилось жаль всех... я не умел топтать людей ногами... я был слишком добр»... — говорит главный герой в одной из сцен.

«Был у нас сынок... нет, он жив и здоров... он ушел из дома... банальная история... печальная история... бросил своих родителей... сердце-то у него золото... давно это было, давно... я его так любила... взял и хлопнул дверью... удерживала его силой... взрослый человек, семь лет... кричала вслед: „Сыночек, сынок!“... Ушел, и нет...» — рассказывает историю старушка одному из воображаемых гостей.

«Есть два перевода пьесы: один — бытовым языком, а второй — почти белый стих. И мы взяли второй, где герои разговаривают нежно, лирично, — говорит Филонов. — Мы решили уйти в словах от прозы, потому что если мыслить по-бытовому, то у героев все страшно. Они в одиночестве, к ним никто не ходит, кроме вымышленных персонажей. „Белый стих“ убирает это ощущение. И вот уже и луну видно хорошо, и она светит так нежно, и возникает ощущение гармонии и полноты жизни».

Правда, есть еще и зрители. На выходе из зала они делились впечатлениями, звучали вопросы: «Я так и не понял — в конце они умерли или нет?». Для справки: у Ионеско в финале к Старику и Старухе приходит настоящий гость — Оратор, и после обращения к нему герои выбрасываются в окно, обнадеженные тем, что теперь есть кому донести до людей их послание. Но Оратор оказывается глухонемым...

В спектакле «В хорошую погоду видна луна» — финал другой. Насколько уместный — судить зрителю. Соорудить из драмы об одинокой старости, наполненной галлюцинациями и кошмаром пустоты, лиричную клоунаду — наверное, очень сложная задача. Наверное, не менее сложная, чем сделать из драмы трагедию. Пожалуй, это та ситуация, когда перед походом в театр не лишним будет прочесть первоисточник. На всякий случай.