«Если у человека нет корней, он ничего не добьётся»

— Сколько тебе было, когда ты сама впервые пришла в танцевальный зал?

— Лет восемь, наверное. Я помню, мне очень понравилась учительница, её звали Ирина Ивановна. Она была красивой, доброй и мягкой. Мы посмотрели одну тренировку, и мне очень понравилось, как легко люди двигаются под музыку. А это же всегда кажется таким простым. Кажется, я сейчас встану и сделаю то же самое, всё то же самое сейчас произойдёт. А потом это затягивает, что-то получается, что-то — не очень.

— Ты была послушной дочерью?

— У меня была очень длинная коса, и я всё страдала, что ни одна причёска мне не идет. Училась тогда классе в шестом и измучила всю семью: «Мама, мне нужно покороче, ещё покороче». Мама сдалась, раз уж ребёнок полгода умоляет, и сказала: «Ладно, если ты так хочешь остричь волосы, иди. Но мы твоего мнения не разделяем, иди одна». Для девочки-шестиклассницы идти в парикмахерскую одной было как-то странно, но я пошла. И в трех местах мне отказали: «Нет, девочка, приходи к нам с папой, с мамой, и когда уж они нам скажут, мы подумаем». В итоге, остричь косу тогда мне так и не удалось.

— И когда ты всё-таки её лишилась?

— Сразу на выпускном (смеётся). Только-только закончились экзамены, через две недели выпускной, и я уже была с короткой стрижкой. Всё, мечта сбылась. Потому что школа закончилась, впереди новый путь.

— В танце есть особенность, которая проявляется так ярко, пожалуй, только в фигурном катании. Это партнёрские отношения. Как их правильно выстроить? Что это? Химия? Романтика? Работа?

— С самого начала карьеры мои тренеры учили, что отношения в паре могут быть только рабочими. Это не увлечённость и не хобби, это — твоя работа. Жёсткие требования друг к другу. Это обязательное умение выстраивать границы, существовать в команде. Так в любом виде спорта.

Увлечение — это увлечение. Но когда ты выходишь на турнир, ты же пришёл за результатом, и тут не играют роли ни улыбки, ни какая-то любовная химия, даже если она возникла. Она, конечно, может помочь показать в танце харизму партнёров, их эмоциональность, придать чувственности, но это вторично.

То есть здесь ты должен быть очень грамотным и рациональным, всё скрупулёзно просчитывать. И плюс к этому, ты же ещё должен в это время улыбаться, быть довольным, понравиться зрителям, очаровать судей, в дополнение ко всем нюансам технического плана.

В латиноамериканской программе можно на секунду разойтись, расцепить руки, на мгновение выдохнуть и сказать себе: «Я сейчас в собственном пространстве, я могу сделать, что хочу». А в стандартной программе ты ни разу за две минуты не можешь разойтись с партнёром. Вцепился ему в плечо, сместил баланс — всё, ты разрушил рамку, в которой вы находитесь, пару, атмосферу.

Поэтому тут могут возникнуть любые взаимоотношения, но сначала надо делать дело. Если произошла ошибка, вы должны помочь друг другу её нейтрализовать, чтобы ваши внутренние факторы не повлияли на внешнюю картинку. Она в любой случае должна оставаться лёгкой, элегантной, соответствующей характеру танца: летящей, если это вальс, скоростной, резкой, динамичной, контрастной, если это танго, и так далее.

— А тебе часто приходится быть психологом на тренировках и разруливать конфликты между ожиданиями партнёров, их родителей, тренеров и так далее?

— Мне кажется, это, вообще моя первая профессия (смеётся). Здесь нельзя быть жёсткой, здесь надо очень тонко и аккуратно искать подход. Тут как раз необходимо умение подстраиваться, умение выслушать, умение дать своему партнёру осуществить его намерение, его желание, или хотя бы дать попробовать ему это сделать.

Партнёр — главный, он ведёт пару, он видит площадку. Роль партнёрши совершенно неестественна. Так исторически сложилось, что основная партия партнёрши в танце — двигаться спиной вперёд. Разве мы когда-нибудь ходим спиной вперёд? Нужно настолько себя переделать, чтобы двигаться макушкой назад, настолько довериться партнёру, чтобы убедить себя в том, что это мне удобно, это для меня логично. То, что он мне даёт — импульс, скорость, направление, объём, в котором он меня держит — это правильно. Значит, я должна быть там, в этом пространстве, которое он мне выстраивает. Цвести, пахнуть, создавать линию, улыбаться и очаровывать всех.

— Такое ощущение, что ты описываешь неравный брак.

— (Смеётся) Понимаешь, когда два человека побудут в этом взаимном ощущении несколько лет, они приобретут опыт психологической подстраиваемости под другого. Умение сохранить и развить отношения. Это очень важно для детей, которые, взрослея, в общении с другими людьми уже приучены к тому, что методом нажима, жёсткости или «я хочу» ты ничего не добьёшься.

Всегда нужно понимать, что есть второй человек, есть ваша взаимная аура. Нужно уважать другое мнение и учиться с ним сосуществовать. Этот опыт жизненных отношений проявляется и у мальчиков, и у девочек, занимающихся танцем. Они становятся опытными в выстраивании контактов, в поддержании отношений, потому что этого требует спортплощадка. Это работа такая. Работа.

— Наступает время, когда ученики и ученицы вырастают и покидают стены школы. Ты их легко отпускаешь? Не больно? Ведь столько душевных сил в них вложено.

— Любой учитель, воспитатель, тренер должен дать ученику право выбора. Есть несколько вариантов, и каждый из них по-своему хорош. Я говорю: «Пожалуйста, пройдите свой собственный путь». Кто-то остаётся и работает с нами дальше, все тренеры в нашей школе — это исключительно ее ученики.

Кто-то просто уезжает и продолжает свою карьеру в другом городе или другой стране, но уже на более высоком уровне. Каждый делает свой выбор.

— И ты уважаешь любой выбор?

— А что делать? Я считаю, нужно отпускать. Давать свободу всегда проще, чем привязывать канатами. Тогда ты понимаешь: действительно ли вы вместе, или нет. Удерживая кого-либо по какой-либо причине, ты всегда будешь беспокоиться, что рано или поздно он вырвется и убежит. А когда человек сам делает осознанный выбор, понимает, что он хочет быть именно здесь, по своим соображениям, тогда и получаются «люди команды».

— Я тебя вижу сейчас во время подготовки к Кубку, и это тихий ад: ты приходишь на работу в девять и уходишь за полночь. А с девяти до пяти бывает?

— Нет, конечно (смеётся). Все вечерние тренировки начинаются тогда, когда ребята приходят с занятий — в семь-восемь, заканчиваются в девять-десять, к сожалению. Я не обязана лично присутствовать на всех группах, поэтому есть дни чуть посвободнее. А есть дни, когда я в группе с ребятами, конечно.

— Я плохо себе представляю, как твой супруг переносит твой плотный график. Наверное, великое счастье — найти такое взаимопонимание и получить свободу делать то, что хочется. Так было сразу, или вы пришли к этому постепенно?

— Во-первых, мой муж сам спортсмен, хоккеист, во-вторых, он закончил Академию культуры по специальности «режиссура массовых мероприятий и праздников». Поэтому он прекрасно понимает всю специфику моей жизни. Когда мы встречались, он прекрасно видел, что такое подготовка к соревнованиям. Первый раз мы с ним поехали в Испанию, я помню, каждое утро вставала и бегала, как одуревшая, по пляжу, потому что у меня на носу соревнования.

Мы познакомились, когда я уже была чемпионкой России, танцевала на пике формы. Жила в Москве и находилась в совершенно другом творческом масштабе. Например, мы отмечали Миллениум (наступление нового тысячелетия) в Большом театре, нас пригласили в «Клуб любителей Большого театра». А там: Николай Караченцов; коллектив мюзикла «Метро», который был на взлёте популярности; Николай Басков, который тогда ещё учился в консерватории. Там были великие музыканты, например, Юрий Башмет со своим альтовым коллективом.

И от бальных танцев была всего одна пара, национальные чемпионы своих стран — я и мой партнёр Коджи Икеда, чемпион Японии.

Это была очень бурная творческая жизнь, это был высокий уровень и очень напряжённая событийность. Будущий муж понимал, что без этого я завяну и перестану быть интересна сама себе. Поэтому, я думаю, он и предоставляет мне эту свободу.

А потом, он сам настолько загружен и настолько разносторонен, что сам заполняет себя, позволяя мне ещё что-то делать рядом с ним. Конечно, мои поездки на соревнования надоедают порой, но это уважение и свобода выбора. Потому что это мой образ жизни.

— Я слушаю твою историю и невольно возникает вопрос: как ты ощущала себя в Челябинске после возвращения?

— Я себе сказала следующее: «Неважно, где я нахожусь, важно создать ту атмосферу, в которой я захочу находиться». Создать себе островок собственного счастья, где можно было бы чувствовать себя в гармонии с собой. Найти работу, в которой я бы стала востребованной. Наполнить чем-то то пространство, в которое я попала.

— Часто мы видим в танце очень сложные поддержки, и иногда становится страшновато: удержит ли мужчина партнёршу? Скажи, ты падала? Были травмы?

— На репетициях, конечно, падала. У нас было шоу, которое ставил русский американец Талятт Тарсинов из коллектива мюзикла «Чикаго». Шоу гениальное, потому что у меня был замечательный партнёр Вадим Владыкин. Он весь был как из фильма «Маска»: гибкий, эмоциональный, движения перетекают из одного в другое. Он сумел воссоздать необычайную пластику, что нехарактерно для исполнителей европейской программы танцев, потому что они все такие стильные, чопорные, во фраках. А он был очень талантливым.

И вот эта поддержка... Это случилось за два дня до чемпионата России, мы танцевали в зале «Форум» у Аллочки Чеботарёвой с Геннадием Гунько, там собирались все лучшие спортсмены-танцоры. И мы с Вадиком делали эту поддержку — сверху с рук и вниз, через ноги. А в то время было модно делать длинные ногти... Я срываюсь, ноготь заворачивается и отрывается вместе с мясом. Я в шоке, кровища льёт. Тренировку мы заканчиваем и уже ночью едем с Вадиком в травмпункт. Ну, тренировки же поздно начинаются, уже в девять вечера. Оказалось, большой палец выбит и сломан.

Мы всю ночь просидели в этом травмпункте, потому что врачи оказались подвыпившими. Говорят (имитирует речь пьяного): «Ну что, подрались что ли, алкаши?», а мы сидим после тренировки все потные, усталые, все соки из нас выжаты (смеётся). Мне плохо, больно и так обидно, что эти врачи сами полупьяные на нас орут. И тут они говорят: «Мы тебе палец сейчас обколем и дёрнем». Я спрашиваю: «Как?!». И тут они как дёрнут. Утром мне стало ещё хуже, я пошла на снимок, а там уже кирдык пальцу.

С таким пальцем я и танцевала на России. Все профессиональные чемпионаты Станислав Попов проводит в Кремле, приезжало телевидение, и я всё переживала, будет ли видно по телевизору, что я танцевала с таким опухшим синим пальцем в лангетке. За эту руку даже взяться было невозможно.

— Ты красива и успешна. Сочетание этих качеств зачастую вызывает в людях зависть. Ты часто эту зависть ощущаешь?

— У меня довольно сильная энергетика, которая помогает ставить барьеры. Я давно этому научилась, иначе в публичной профессии сложно. Ты выходишь на площадку, на тебя смотрят миллионы глаз, и если ты ничем не защищён, то тебя сразу пробивает. Поэтому важно обладать положительной аурой, харизмой, создавать вокруг себя пространство, где бы ты ощущала гармонию сама с собой.

Хочу сказать тебе, что никогда не чувствовала себя какой-то особенной. Потому что в моей профессии все мои соперницы и все мои друзья — либо такие же, как я, либо лучше. Ты танцуешь много лет, доходишь до верха своей карьеры, и едешь  на турнир в Англию, а там на паркет выходят такие королевы, до которых тебе ещё расти и расти — и по эмоциям, и по состоянию, и по тому, как они себя преподносят, как двигаются. Их заслуги на три порядка выше твоих, тебе на эти три головы не подпрыгнуть. Будь это Англия, будь это мировые чемпионаты. Там всегда есть ещё лучше, ещё содержательнее люди, которые могут стать для тебя учителями или соперниками.

Поэтому ставить себя на какой-то выдуманный пьедестал или тумбочку неправильно. А вот тянуться за теми, кто ушёл дальше тебя, совершенно точно надо.

Мне приходится общаться с такими людьми, которые настолько заняты, что им некогда завидовать. Они успешны каждый в своём деле. Ты попадаешь в их творческое пространство, в свой мир — и ты с ними на одной орбите. С такими людьми интересно. А с теми, кто просто подошёл-позавидовал, что-то про тебя подумал — ну и что? Разошлись и дальше пошли своей дорогой. Орлы не охотятся на мух.

— Ты по своей целеустремлённости и волевым качествам можешь, мне кажется, дать фору половине моих знакомых мужчин. Скажи, а ты плачешь хотя бы иногда?

— Заставить меня заплакать может усталость, когда я что-то делаю-делаю, а меня не понимают и ничего не получается. Это всегда бывает, когда ты пытаешься сделать за кого-то чужую работу, а делать этого категорически нельзя. Это называется «причинить добро».

Я, как правило, в этих случаях виню себя. Я знала, как нужно сделать, взяла и сделала. А потом спрашиваю себя: зачем? Пусть человек сам увидит свои ошибки, сам всё это поест, сам всё сделает. Не надо лишний раз исправлять чужие промахи. Особенно это касается учеников. Я всегда за них ужасно переживаю и расстраиваюсь. В последнее время стараюсь не показывать этих переживаний. Стараюсь дать им пройти свой собственный путь.

— Твоей танцевальной школе в эти дни исполняется 15 лет. Скажи, а у тебя есть какой-то образ будущего?

— Об этом сейчас нет времени подумать (смеётся). Для этого нужно оставить место, подумать. Помечтать. Мечта и план на будущее — это ведь разные вещи. Я тут спрашивала своих на оперативке: ребята, у вас есть какая-нибудь мечта? Возможно, она покажется несбыточной, возможно, она парит так высоко и далеко, что никогда не станет явью. Но есть ли она у вас? До этого вопроса я мыслила в категории бизнес-планирования, а потом мне стало интересно выяснить мнение по этому поводу близких мне людей. И разумеется, они мне тоже изложили свой план: я буду делать то-то и то-то, в такие-то сроки, с такими-то людьми.

Я говорю, подожди, ты путаешь жизненную стратегию и мечту. Мечта ведь эфемерна и она нужна каждому человеку, без неё невозможно жить. Она живёт где-то внутри тебя, тёплый комочек из детства, твой внутренний ребёнок, которого ты хранишь, что-то неприкосновенное и несбыточное. Нечто настолько сокровенное, что не каждый наберётся смелости рассказать о ней вслух или даже сказать о ней себе самому. Побоится спугнуть или не захочет раскрыть свою глубинную суть. Но такая мечта, мне кажется, есть у каждого.

— Большое счастье, когда работа и хобби совпадают. А как ты отдыхаешь, если вообще отдыхаешь?

— Уезжаю. Перенасыщение событиями, общением с людьми — это очень сложно. Это можно назвать синдромом перегорания лампочки. Поэтому я уезжаю к озеру, к морю, к любому водному источнику.

— У тебя есть самое любимое место на Земле?

— Во-первых, это озеро Увильды. Во-вторых, мне с детства нравятся Крым и Сочи, те места, куда мы выезжали в советские времена. Ну, и последнее время мы позволяем себе ездить в Испанию и Италию всей семьёй.

Здорово, что сейчас в Крыму и Сочи — это ведь наша олимпийская столица — проводятся многочисленные турниры и сборы, поэтому можно совместить работу и отдых.

— Я был уверен, что ты сейчас назовёшь какое-нибудь экзотическое место, а ты вдруг — Увильды. Ты правда настолько любишь родину?

— Это, наверное, и есть тот кусочек тепла, который ты проносишь через всю жизнь. То место, где тебе хорошо и спокойно, место, где ты вырос. Это как с музыкой: звучит какая-то мелодия и у тебя в сознании сразу всплывают образы, которые с ней связаны. Так же и Увильды связывают тебя с чем-то родным.

Куда бы ты ни поехал — в Москву, в Америку или в Японию, эта духовная связь тебя питает: твоя родная школа, друзья, которые никуда не деваются, проходят с тобой через всю жизнь.

Это важно, когда у тебя есть корни, которые ты чувствуешь и уверенно стоишь на ногах. Когда у тебя хорошие, не гнилые, сильные корни, которым есть откуда брать подпитку, у тебя и крона будет здоровая, и плоды, и цветочки будут. А нет корней — ничего не будет.

— Хорошо, представь, вот мы отвели Кубок, выдохнули, что дальше будешь делать?

— Последние рейсы у наших гостей в пять-шесть утра, поэтому как только проводим всех, пойдём в СПА-салон. Потом целую неделю будем подводить итоги, это тоже непростая работа. А потом я лечу на турнир в Питер, где мне предстоит работать главным судьёй чемпионата России среди студентов.

— Стало быть, сильно-то выдохнуть не удастся?

— Турнирный график расписан на год вперёд, поэтому я приблизительно знаю, где проведу каждый свой следующий выходной (смеётся).

Я очень люблю находиться дома. Я — Рак по гороскопу, мне очень важно, чтобы дома было всё хорошо. Я очень привязана к дому, и когда я думаю о нём, мне сразу уютно, тепло, хорошо. Если в моей крепости хотя бы один кирпичик сдвинулся, всё остальное сразу отходит на второй план. Я же не зря сказала про корни. Дом — это всё.