«На родине мне говорят, что я уже русский, а в России говорят, что я чех»

— Во многом то, что я работаю в России, связано с моей личной историей, которая, в свою очередь, тесно связана с бывшим Советским Союзом. Я выпускник Киевского государственного университета международных отношений, который окончил в 1988 году...

— ?

— Во времена Советского Союза существовала такая организация: СЭВ — союз экономической взаимопомощи. И была программа обмена студентами, наподобие нынешней ERASM, которая есть в Евросоюзе сейчас. В рамках этой программы социалистические страны обменивались студентами. И я решил пойти по направлению внешней торговли, которое тогда называлось «международные экономические отношения». Те ребята, кто хотел пойти по линии дипломатов, направлялись в МГИМО, «торговцы» же проходили обучение в Киеве.

Для того чтобы попасть туда, пришлось пройти достаточно серьезный отбор и подготовку. Но за пять лет жизни в Киеве, конечно же, мы выучили русский язык (Рихард блестяще говорит по-русски — прим. редакции), и помимо знаний, получили и навыки жизни в СССР, которые отличались от того, что было у нас и в Европе, и обзавелись знакомствами, личными контактами.

А еще мы стали свидетелями тех процессов, которые происходили в СССР в 80-х годах. Если в 1983 году это еще было очень сильное, строгое государство, то с приходом к власти Михаила Горбачева и началом перестройки многие ограничения ослабли. Так, нам позволили посещать многие регионы, которые до этого были закрыты для иностранцев. Те же Дагестан, Чеченская республика.

Но после окончания института мы вернулись домой и пошли на работу (а я для начала отслужил в армии). Но в это время распался Советский Союз, а вместе с ним — и СЭВ с Варшавским договором, и мы вернулись сюда, уже в постсоветское пространство, в поисках внешнеторговых отношений, которые постепенно налаживали.

Но для меня эта история началась чуть позже.

В 90-е же годы наша страна, как и Россия, переживала непростые времена.

В 1993-м году распалась Чехословакия, возникла Чехия. Мы начали строить новое общество, и, как наверное, в каждой стране, переживавшей подобные процессы, мы прошли и через приватизацию, в том числе через достаточно дикие случаи. Просто в каждой стране степень этой дикости бывает разной. Но процессы-то примерно одни и те же.

Когда все устаканилось, началась нормальная инвестиционная деятельность. В те годы я работал с людьми, которые вкладывались в покупку, реконструкцию и модернизацию предприятий. Самое крупное предприятие, которое мы приобрели — это завод в Остраве, который занимался осуществлением проектов, связанных с энергетикой: производством и монтажом промышленных котлов для электростанций и другого энергетического оборудования, а также его монтажом и строительством электростанций «под ключ».

Мы работали по всей Европе — в Швеции, Эстонии, Финляндии, Германии, Чехии.

Постепенно, в том числе благодаря моим связям, наша компания начала смотреть на восток, на страны бывшего СССР — Украину, Казахстан, Белоруссию и, конечно же, на Россию — это самый большой рынок.

В то время я стал директором по энергетике крупной чешской строительной компании PSG, уже плотно работавшей в Росси и возводившей торговые и логистические комплексы. Мы приняли участие в строительстве нескольких крупных энергообъектов, в том числе парогазовых.

— Каких именно?

— Например, Красавинской газотурбинной ТЭЦ в Вологодской области и Курганской ТЭЦ-2. Собственно, Курган ведь совсем недалеко от Челябинска (улыбается).

Впрочем, в ходе работы по Курганской ТЭЦ-2 я ушел из PSG и в 2008-м году основал свою собственную компанию Enkom, которая занялась в том числе поставкой энергетического оборудования и строительством энергообъектов в России.

— Но как раз в 2008-м году у нас грянул очередной экономический кризис. Почему вас это не испугало?

— Во-первых, в России это не впервые (улыбается). Кризис ведь был и за десять лет до этого, в 1998-м.

Во-вторых, я много учился не только в СССР.

И меня всегда учили тому, что кризис — это еще и возможность для роста, возможность чего-то достичь.

Потому что в такие моменты многое меняется: рынки, механизмы их функционирования, структуры. Возникает возможность проникать в новые области.

Свою деятельность на Урале мы начали в Башкирии, где осуществили довольно успешный проект по реконструкции системы теплоснабжения в городе Бирск. Причем в этом проекте были не просто поставлены и смонтированы высокоэффективные когенерационные установки и другое оборудование, но и привлечено финансирование со стороны Чешского экспортного банка через банк «Уралсиб» под гарантии Правительства республики.

Дело в том, что в Европе когенерация (выработка параллельно тепла и электрической энергии — прим. редакции) давно стала нормой, но в России до последнего времени продолжали использовать природный газ только как топливо для получения тепла. И наш проект в технологическом плане опередил все, что тогда строилось.

 

«Меня всегда учили тому, что кризис — это еще и возможность для роста, возможность чего-то достичь» фото - gubernator74.ru

 

Хочу заметить еще одну важную сторону этого процесса. Во многих российских городах было очень трудно внедрять когенерацию и помимо выработки тепла выдавать в сеть производимое такими установками электричество. Ваши сетевые компании — монополисты, и достаточно неохотно в начале 2010-х годов подключали к общей сети отдельные энергообъекты так называемой распределенной генерации. Сейчас ситуация стала получше.

Затем у нас был проект в Сочи. Но не на олимпийском строительстве, а частный, связанный с возведением крупного торгового центра. Были объекты в Астрахани, на Украине, в Казахстане.

И мне думается, совершенно логично то, что в итоге «задул ветер» и в начале 2010-х у нас появились проекты на Южном Урале. В итоге мы остались и никуда не двинулись дальше. Потому что Челябинск нам очень понравился.

— Чем именно?

— С точки зрения основного нашего бизнеса, что мы вели и ведем — EPС-контрактора (европейский термин, применяющийся к компаниям, возводящим для заказчика объекты «под ключ» — прим. редакции) — Челябинская область едва ли не идеальное место.

Здесь очень много промышленных предприятий самого разного масштаба, в том числе энергоемких, которые нуждаются в стабильной и надежной поставке электричества.

Очень много возможностей по улучшению эффективности существующих энергоисточников. Плюс — здесь все-таки не юг страны, где есть определенная проблема с тем, куда девать вырабатываемое тепло летом. Здесь зима длинная, и тепло нужно бОльшую часть года, что делает такие проекты более выгодными.

— Какой проект в Челябинской области стал для вас первым?

— Это был очень серьезный проект, где мы сотрудничали с компанией «Перспектива». В рамках одного контракта строили и реконструировали сразу четыре серьезных энергоцентра — в Каслях, Карабаше, Миасском и в Копейске.

Сложность была в том, что во-первых, величина контракта была очень серьезной для нас, во-вторых, финансовая структура сделки была сложной, что было связано в том числе с поставкой передового оборудования ведущих западных производителей. Мы работали и с западными, и с российскими финансовыми учреждениями. Кроме того, напомню, что в 2014-м году резко, в два раза девальвировался рубль, а контракты на поставку энергооборудования были в евро.

К счастью, все сложилось удачно, вопреки сложившейся ситуации, которую трудно было предсказать, проект был более чем успешно завершен, объекты введены в строй и работают.

После этого проекта мы построили три модульных котельных в Кыштыме и объект в Башкирии, а также выступили генеральным поставщиком оборудования для строящейся центральной газовой котельной в Троицке.

— Вы упомянули девальвацию рубля в 2014-м году...

— Как я уже говорил, каждый кризис — это в том числе время новых возможностей для развития.

Хотя конечно, все было непросто для нас, европейцев. Возможно, вам это не так видно, но для меня все очень наглядно. За 2015–16 годы отсюда ушло очень много и инвесторов, и тех, кто работал в России как менеджер или специалист.

Где-то я вычитал, что за это время из вашей страны уехало около 400 тысяч экспатов (иностранцев, работающих в стране пребывания — прим. редакции), потому что либо закрылись их компании (или филиалы западных компаний), либо их уволили, потому что не могли платить ту зарплату, которую они получали до девальвации.

Нупредставьте, или платить высококвалифицированному иностранцу, условно, пять тысяч евро в месяц при курсе 40–45, или — при курсе 70–80. В рублях совсем другие цифры, немногие могут себе такое позволить. У инвесторов же отдача от вложений, если считать в валюте, по срокам практически удвоилась, и они тоже потянулись на выход.

На самом деле, это сказалось и на нас. Условно говоря, мы подписали контракт, например, на 20 миллионов евро, отнесли его в банк, тот сначала одобрил финансирование. Но рубль рухнул, и банк тут же сказал «стоп!», поскольку срок отдачи денег вырос и стало неинтересно. И в том же 2015-м году почти все наши проекты на время приостановились.

Но именно этот кризис подтолкнул нас к новому витку нашей деятельности на Южном Урале.

До последнего времени наша компания занималась поставками оборудования и строительством энергообъектов. Но мне с моими партнерами пришла мысль расширить нашу деятельность и начать не только строить (мы продолжаем работать в уже нескольких начатых проектах и не снижаем своего внимания к ним), но и инвестировать средства в Россию, в Челябинскую область, а именно — в покупку уже готовых объектов тепло- и энергоснабжения.

Не все мои коллеги за рубежом думают так же, как я.

Потому что кроме обменного курса есть и свои риски, отличающиеся от того, с чем им приходится работать у себя в странах.

Если говорить об инвестиционном климате в России, на Урале — то он имеет две стороны: хорошую и не очень.

С одной стороны, в России, безусловно, можно делать бизнес. Официально создаются условия для того, чтобы бизнес мог работать. Поверьте, мне есть с чем сравнить — приходилось работать во многих странах, мы много где закупаем то же оборудование, и в России в целом все более-менее нормально.

Но с другой стороны, люди быстро привыкают к тому, что нормально, и начинают обращать внимание на то, что кажется ненормальным. Особенно для иностранца.

Главное — это чрезмерная бюрократизация всех процедур.

Очень много денег и времени тратится на всякие административные мероприятия.

Очень, очень много формальностей, начиная с открытия компании, с открытия счета в банке.

— Когда мне как директору ООО приходилось открывать второй счет в банке, с меня потребовали заполнить формуляр, где я должен был в том числе доказывать, что не планирую финансировать терроризм.

— Ну, согласитесь, что это не совсем нормально? В Европе в последние годы терроризма тоже хватает, но вы откроете счет в любом банке за считанные минуты. Я на 100 процентов уверен, что банки сотрудничают со спецслужбами во всем мире, и если они увидят что-то ненормальное, то сами сообщат куда следует.

Здесь же все эти формальности — лишние, и один из поводов, чтобы в случае чего нанести некий административный удар.

— Тогда почему, несмотря на все описанные вами риски, решились на инвестиции?

— Есть ряд факторов, которые играют в нашу сторону.

Во-первых, сейчас за один миллион евро вы получаете не 40–45, а почти 70 миллионов рублей.

Значит можно купить больше за эти же деньги (улыбается).

Во-вторых, у нашей компании появилась и узнаваемость, и определенная репутация в Челябинской области. И есть богатый опыт успешного взаимодействия с финансовыми учреждениями — банками, страховыми компаниями — и в Чехии, и в России. Общая стоимость проектов, в реализации которых мы принимали участие, приближается к 90 миллионов евро. Это приличная сумма.

В-третьих, у нас сложилось хорошее понимание отрасли теплоэнергоснабжения, в том числе таких моментов, как организация и расчет тарифов, их защита в государственных органах, как вообще устроен процесс продажи тепла. Все это мы должны описывать в наших бизнес-планах, защищая которые мы и получаем финансирование в банках. При этом, разумеется, помимо стороннего финансирования вкладывая и свои собственные ресурсы.

В-четвертых, у нас сложилась хорошая команда местных специалистов, с которыми мы давно знакомы и давно вместе работаем — это прежде всего Дмитрий Карпов и Александр Пересыпкин, и другие ребята. Опытные специалисты, готовые работать, как у вас говорят, не за страх, а за совесть. Собственно, отчасти это их идея — выступить в качестве инвестора.

Замечу, что каждый такой, даже небольшой проект — история достаточно долгая, сложная, со многими нюансами, которые необходимо учесть.

Мы попробовали на небольшом проекте — и в целом, все получилось, поехало. Хотя те же взаимные санкции России и Евросоюза, казалось бы, не создают благоприятную обстановку для инвестиций.

— С чего начали приобретения?

— Купили котельную на улице Ижевской в Челябинске, приобрели котельную у компании «Артель-С» Николая Янова, еще один объект. Собственно, мы ставим задачу создать сеть небольших энергообъектов. Все просто — так снижаются общие затраты на их обслуживание, и их работа становится выгоднее. Хочу заметить, что оперативным управлением этих объектов занимается моя команда в Челябинске.

К сожалению, отдельная история сложилась с котельной поселка «Белый хутор», по которой мы работали с Южно-Уральской корпорацией жилищного строительства и ипотеки (ЮУ КЖСИ).

Изначально мы брали эту котельную в аренду с правом преимущественного выкупа. Однако в итоге у нас возникли очень серьезные разногласия с руководителем КЖСИ Натальей Борисовной Салеевой. Мы всегда стараемся найти компромисс и работать цивилизованно. И Наталья Борисовна (подчеркну — у нас нет с ней никакого личного конфликта), если бы оценила ситуацию более рационально, смогла бы по-другому на нее взглянуть. Мы сделали ряд предложений, которые, по нашему мнению, полностью обеспечивают интересы КЖСИ. К сожалению, на настоящий момент условия, выдвинутые госпожой Салеевой, являются для нас невыполнимыми. И на сегодняшний день я не вижу компромисса, не вижу желания КЖСИ его искать и как-то договариваться, и иной возможности разрешить наш спор, кроме как через суд. И сдаваться просто так мы не будем.

Хотя лично мне очень неприятно, что до этого дошло. В том числе потому, что эта история— единственная конфликтная в моей практике в Челябинской области (а я работаю здесь уже шесть лет). Особенно если учесть, что КЖСИ — компания, которая принадлежит правительству региона. Но я по-прежнему надеюсь, что нам удастся найти выход, который устроит всех.

И еще.

Эта история никак не сказывается на наших планах по работе в Челябинской области.

Мы по-прежнему ищем объекты генерации, которые можно выкупить. Мы по-прежнему вместе с нашими давними партнерами на Южном Урале принимаем участие в строительстве энергообъектов и поставке на них оборудования. И у нас в планах — все новые проекты.

— Какие?

— Вы, конечно, знаете, что в России провозглашена политика импортозамещения и поддержки тех предприятий и проектов, которые способствуют производству того, что сейчас в России импортируется. На самом деле, для таких проектов создают вполне благоприятные условия.

Мы уже два года пытаемся работать с одной из структур «Росатома» в Челябинской области. Речь идет о возможном создании здесь, на Южном Урале, производства горелок для промышленных газовых котлов. Согласование проекта идет довольно долго, но надеюсь, мы воплотим его в жизнь.

Второй потенциальный проект связан с возможным созданием производства огнеупорных материалов.

Ко мне обратилась одна чешская компания, у которой достаточно много клиентов в России. И, чтобы не возить все из Европы, они начали думать об организации производства в вашей стране. Но они не знают все тонкости работы в России, им предлагают разные варианты и места для размещения — Магнитогорск, Челябинск, Нижний Тагил. И коллеги немного потерялись. В итоге поступило предложение выступить генподрядчиком этого строительства. Место они по-прежнему выбирают, ориентируясь на довольно большое количество факторов. Но мне бы хотелось, чтобы это была Челябинская область.

— То есть вы невольно выступили агентом по привлечению инвестиций в наш регион?

— Ну, немного не так. Но в целом что-то близкое к этому. Хотя где именно строить, мне, в принципе, не так важно. Но база у нас в Челябинске.

— Рихард, мне трудно поверить, что в вашей деятельности, в вашем решении инвестировать деньги в Россию, в Челябинскую область вы руководствуетесь исключительно бизнес-мотивами. Наверняка есть что-то чисто человеческое.

— Конечно, у меня к России совершенно особое отношение. В том числе в силу моей личной истории.

За свою жизнь я побывал, наверное, в более чем 90 странах мира. Но нигде не встречал такого гостеприимства, искренности в человеческих отношениях людей.

Была история — когда PSG начинал строить станцию в Вологодской области (а этот поселок — явно не центр мира) и необходимо было направить сюда довольно большое число чешских специалистов, то многие из них всерьез задумывались о том, чтобы взять собой не только теплые вещи, но и запас еды, консервов и так далее. Опасались, что места далекие, голодные. Но я уверил их, что в России, даже если все совсем плохо, всегда найдут возможность накормить гостей. И накормить вкусно. Жена жалуется, что из каждой поездки сюда я привожу пару лишних килограммов (улыбается).

Сегодня у меня друзей в России больше, чем в Чехии. Я провожу здесь почти половину всего своего времени — в Челябинске, в Москве, в других городах. На моей родине мне говорят, что я уже больше русский, чем чех, а в России говорят, что я чех (снова улыбается). Так и живу...