«И давно ты журналистом работаешь?» — спрашивает меня коллега из Перми. Называю какую-то цифру. «М-м-м, и сколько раз в тебя стреляли?» — продолжает он. А в кого стрелять? В подставных?
Все истории про «четвертую власть», «рыцарей без страха и упрека», «дерзких и наглых журналистов» переходят в разряд «мифов и легенд». Дерзить и наглеть мы с коллегами можем только друг перед другом. Перед властью и бизнесом стараемся сгладить углы, подстроиться, промолчать. И это история не про журналистскую этику, а про прикрывание себя и своего места.
Если и есть открытые конфликты у региональных СМИ с чиновниками, то это заранее оговоренные споры, с прописанными ролями и компетенциями. А позиция «мы не против кого, мы, как Собчак, против всех» — это не независимость, это, скорее: сначала одним высказали «фи», а потом — другим, чтоб с первыми примириться.
Коллега из Перми, интересовавшийся выстрелами по мою душу, несколько раз за время разговора предупреждал, что женщине в этой профессии делать нечего. Задавят, мол. Серьезно? Мы тут недавно беседовали за чашкой чаю о наболевшем:
— А ты чего афобазол пьешь? Молодая же еще, — пытается подколоть мой брат.
— Вкусно мне так! — отвечаю. — Хотя на самом деле, было бы вкуснее, если бы я успокоительные глотала, потому что на мою честную статью есть реакция, иски судебные, спикеры телефоны обрывают, инсайты летят, согласования не проходят из-за прав-ди-вос-ти! А так... таблеточка, потому что с коллегами что-то повздорили, пробки на дорогах бесят, еще и колонку писать надо.
— Может, журналистика — это не твое?
— Лизоблюдство — это не мое. Писать интервью с каким-нибудь чиновником: «У вас все хорошо?» — «Да, у нас все хорошо» — это афобазол. Говорить о ржавых заборах, открытых канализационных люках, некрасивых остановочных комплексах — это афобазол. И когда интервью с одним из лучших театральных актеров не выходит, потому что мы, как и все, в среду пишем несколько полос о выборах, которые прошли в воскресенье — это два афобазола.
— Раз люди читают — вы и пишете.
— А читают ли? Мы пишем друг для друга. Для «нашего журналистского брата». Соревнуемся: кто быстрее выдаст новость, кто откопает какую-нибудь информацию про очередного чиновника или бизнесмена. Простые люди о них не знают. Да, может, им важнее про те самые заборы и люки почитать, кстати. Это я просто что-то не понимаю.
Брат поднял указательный палец вверх и произнес нараспев: «Во-о-от!». А потом добавил: «В нас пропал дух авантюризма». Зато мы прикрываемся стабильностью и рабочим графиком. На работу к 10, с работы — в шесть. И обед обязательно! Зачем работать допоздна? Зачем воплощать свои идеи? Зачем делать качественно и «на грани добра и зла», если можно просто сделать?
«Ты понимаешь, что у тебя не будет времени на семью? Ты будешь замужем за работой», — пытался напугать пермский коллега. Ну, во-первых, смотря с кем семью строить. А, во-вторых, посмотрите по сторонам. Некоторые журналисты отказываются от заграничных командировок, потому что жена против, а в Ленинском районе снова украли канализационные люки — надо новость написать, срочно! Зато глава района скажет «спасибо».
Пару недель назад студенты ЧелГУ спросили: «В Челябинске совсем тухло в СМИ?». Нет, черт возьми! Это полуторамиллионный город, в котором постоянно кипит жизнь. Только с самим собой нужно договориться: либо ты принимаешь правила игры региональной журналистики и издания, в котором работаешь, либо — пей афобазол. Варианта «уйти из профессии» я, как видите, не предлагаю. Мое твердое убеждение, что журналист — это образ жизни. И сегодня какой-то он нездоровый профессионально. Хотя... себе пора задать вопросы. Мои друзья как-то ссорились:
— Артем, ты тупо шутишь!
— Ира, я шучу так, чтоб ты поняла!
Может, мы тоже уже что-то поймем?
Сергей Довлатов назвал одну из своих книг «Ремесло». Да, наверное, журналистика таковой и является. Только не нужно путать интеллектуальных ремесленников со стоматологами, мастерами маникюра и слесарями. Да, здесь, в журналистике, многое зависит от вдохновения и атмосферы вокруг. Да, мы не писатели и все свои личные мысли должны высказывать либо у себя в соцсетях, либо в авторских колонках. Да, мы должны писать и о театре, и о власти, и о ржавых заборах. Но мы должны это делать честно, соблюдая законы Конституции и журналистской этики.
Когда я только начинала работать в «Челябинском обзоре», Дмитрий Моргулес мне написал в личные сообщения: «Пока есть ощущение щенка с высунутым языком, летящего за чем-то интересным — я жив и я журналист», а потом процитировал Моргулес Ирину Израилевну: «Наша профессия — это постоянный пир жизни, наесться досыта невозможно. Конечно, при условии, что вкус к этой самой жизни в человеке заложен изначально, при рождении». Тут и добавить больше нечего. Занавес.
