Челябинский Камерный театр уехал на гастроли в Магнитогорск, и на эти несколько дней его площадка стала гостевой сценой для Центра современной драматургии из Екатеринбурга. Это коллектив под руководством прославленного драматурга и режиссера Николая Коляды. Наш корреспондент посмотрел два спектакля.
Мизантропия как элемент воспитания
Режиссер Александр Вахов поставил спектакль на двоих по пьесе Алексея Житковского. Этот текст сам Николай Коляда отметил в 2015 году, на конкурсе «Евразия-2015», после чего произведение превратилось в постановку Центра современной драматургии.
Спектакль начинается со слайд-шоу — на экране мелькают Гитлер, Клинтон, «Джоконда», «Девушка с жемчужной сережкой», Обама, картины Босха и прочее узнаваемое интеллигентной публикой. Затем мужчина неприметной внешности и средних лет приволакивает в подвал плотно свернутый ковер с торчащей из него человеческой головой. Зритель ждет леденящего душу триллера, но получает притчу-утопию.
Учитель математики, вузовский преподаватель Петр Иванович Вяземский (то есть полный тезка поэта, публициста, критика, друга Александра Сергеевича Пушкина) берет на перевоспитание 19-летнего студента колледжа Павла, который имел несчастье случайно ему нахамить. Завернутый в ковер, Павел половину действия вообще лежит с закрытым ртом, и весь спектакль тянет на себе актер Сергей Колесов. Его монолог — суть обличение мира, где все пьют, ругаются, толкаются локтями, щупают девок и забывают школьные знания, едва выйдя из учебного заведения.
Спектакль «Мизантроп» Центра современной драматургии
Бедный Паша (актер Константин Итунин) не может оппонировать своему захватчику, даже когда тот освобождает ему рот — мальчика хватает лишь на то, чтобы заподозрить немолодого преподавателя в гомосексуальных наклонностях и выдать несколько крепких матерных реплик. Петр Иванович, впрочем, не очень обижается, и продолжает свой эксперимент по перевоспитанию, заставляя студента изучать математические графики, читать стихи наизусть и слушать Генделя.
Пьеса Житковского — прямое наследие литературы о «маленьком человеке». То, что драматург добавляет в эту основу чуть-чуть стокгольмского синдрома, только обостряет действо и заставляет зрителя нервно вздрагивать в ожидании развязки. Но, впрочем, финал довольно предсказуем: тот, кто называет себя мстителем, чаще всего — сам преступник.
Герой Константина Итунина весь спектакль проводит завернутым в ковер
Зонтик вместо ружья
Как говорится, не знаешь, что ставить — ставь Чехова. Иметь в репертуаре «Чайку» — признак хорошего тона для любого театра (кстати, и в Камерном театре такой спектакль был). От Центра современной драматургии довольно наивно ожидать классической постановки, и колядовцы не подвели — выдали водевиль ( в постановке Рината Ташимова) , где вся полубогемная загородная тусовка пьет горячительное под аккомпанемент Doors («Alabama Song», она же «Whisky Bar»), Нина заикается и прыгает до потолка, нацепив блестящие кроссовочки, а персонаж под названием Мировая душа раскатывает по сцене в инвалидной коляске.
Нельзя не отметить работу заслуженного артиста РФ, ведущего актера ЦСД Олега Ягодина. Его Борис Тригорин — удивительно комичный комок нервов, которого и поругать-то за растоптанную жизнь юной девушки язык не повернется. Живет такой популярный беллетрист, пишет «ху... ху... хуже Тургенева» и вертит красивой головой между двумя женщинами (вторая, понятное дело, Ирина Аркадина). Периодически достает из бочки с водой рыбу (видимо, приманку для чайки) и хладнокровно ее разделывает, отпуская реплики с безупречной для образа интонацией.
Вообще, сыграть многослойного персонажа, будучи при этом «зашитым» в довольно жесткую жанровую конструкцию (речь, напомним, идет скорее о водевиле, а не классической психологической драме), задача довольно непростая. И кроме Ягодина с ней прекрасно справляется Василина Маковцева, еще одна звезда театра Коляды ( в списке ее работ, к слову, главная роль в фильме «Кроткая» Сергея Лозницы).
Олег Ягодин и Василина Маковцева в спектакле «Чайка».
Аркадина в исполнении Маковцевой постоянно балансирует на грани между святой материнской любовью к несчастному (Треплев тут — безусловный страдалец) сыну и исполнением роли Актрисы и в жизни. И надо сказать, что актриса безупречно отрабатывает все нюансы этих переходов, не забывая при этом, что поведение ее персонажа должно вызывать и смех.
Режиссер, не стесняясь, режет текст и перекраивает последовательность действий: Константин Гаврилович стреляется раньше занавеса, а последней сценой становится монолог Заречной. Роль знаменитого чеховского ружья на стене и вовсе играет зонтик.
Челябинским зрителям «Чайка» колядовцев понравилась — зал был полон, все аплодировали стоя. Даже те, кто наверняка видел разных «Чаек». Версия ЦСД оказалась в меру современной, актуальной, запоминающейся и при этом сохранила то, о чем, собственно, и писал Чехов: очарование свежести в том, что, казалось бы, давно должно стать пошлым и избитым.
