«Валера сказал: „Может быть, „Трактор“ — моя последняя команда»

Русские боксеры в Лос-Анджелесе, Ковалёв, Елесина

— Весной вы ушли из «Витязя», летом работали с русскими боксерами в Лос-Анджелесе. Чем занимаетесь сейчас?

— Нахожусь в Челябинске. Жду, когда будет назначен следующий бой Сергея Ковалева, которому я помогал в последнее время. Пока неизвестно, когда он будет — в декабре или в феврале. И в какой стране он пройдет, тоже неизвестно.

— Как вы попали в команду Сергея Ковалева?

— Эгис Климас, известный менеджер, пригласил меня поработать с группой русских боксеров в Америке. С его помощью я познакомился с Ковалевым, менеджером которого Эгис является. Мы разговорились с Сергеем, он понял, что мои знания и мои консультации ему пригодятся, что ему именно этого и не хватает.

— Что входит в ваши обязанности?

— Общая физическая подготовка Ковалева. Я веду его функциональное состояние. Он уже возрастной спортсмен, с ним нужно грамотно работать, тонко, на ребре возможностей, не загонять спортсмена в угол. Это очень интересная работа, тем более что физические качества Сергея идеально подходят для бокса — он не тяжелый, подвижный, быстрый.

— Ковалев — большая звезда.

— Конечно, он многого добился в своем деле. Но он еще и очень хороший человек, простой в общении. Его любят и болельщики, и друзья — у него их много в разных городах, во многих странах. У него такая положительная аура. И очень сильный характер, по-настоящему олимпийская нервная система. Может выдержать любой натиск, удержаться в любой ситуации.

— Ваши задачи в боксе отличаются от тех, что вы решали в хоккее и легкой атлетике?

— Есть свои нюансы. Боксеры — универсальные люди.

— Вы сделали из Елены Елесиной спортсменку мирового уровня. Помните, как начиналась ваша работа?

— Такое не забыть. До 1979 года я работал тренером по ОФП в прыжках в высоту и прыжках в длину в Петропавловске, в Казахстане. У меня хорошо выступали ребята. Ира Муртазина, например, стала чемпионкой Европы среди железнодорожников, взяла 186 см в Чехии, Сережа Лопаткин стал чемпионом страны в прыжках в длину, с результатом 7,40. Так меня заметил Анатолий Кабанец, и как хорошего работника забрал в Челябинск, в «Локомотив».

Я работал в школе по легкой атлетике, где и увидел худенькую девочку, она тогда прыгала 1,55, 1,60. Попросил присоединить ее к моей группе. Собралась интересная компания Лаврова, Елесина, Холодилина. И мы пошли потихоньку. Через два года Елесина выиграла первенство СССР среди юношей, потом юниорское — и пошли победы, чемпионат Европы, мира и Олимпиада, уже в сборной России. Я с ней работал до 1992 года. Со мной она выиграла Игры доброй воли в 1990, в 1991 стала второй на чемпионате мира в Токио, с результатом 1,98, а в 1992 году — третьей на чемпионате мира в Генуе.

Лена прерывала карьеру в 1992 в связи с рождением ребенка. Вернулась в 1996, когда возобновила карьеру в сборной. Я отдал ее с результатом 2,02, лучшим в мире. А Олимпиаду в Сиднее в 2000 она выиграла с результатом 2,01. Все эти цифры помню.

— Сейчас поддерживаете связь?

— Она живет в Австралии. У нее двое детей. Иногда звонит — поздравляет с днем рождения.

Вообще, в легкой атлетике у меня был длинный путь. Я добился определенных профессиональных успехов. В начале девяностых мне должны были присвоить звание заслуженного тренера СССР, все документы были уже поданы. Но не хватило полутора месяцев. СССР распался, в связи с тем, что такого государства больше не существовало, мне сказали: дать заслуженного тренера СССР не могут.

Белоусов, десять лет в «Магнитке», финал «Трактор» vs «Динамо»

— Вы были одним из самых близких друзей Валерия Белоусова. Как вы познакомились?

— Летом 1990 года я был с легкоатлетами на Играх доброй Воли в Америке. Тогда Елесина у меня и выиграла с результатом 2,02. Там же была делегация из СССР, практически туристическая, в которую входил и Белоусов. Сами игры проходили в Сиэтле, а недалеко от города было что-то вроде базы нашей сборной. На этой базе, уже после официальных награждений на стадионе, сборная и некоторые болельщики поздравляли спортсменов в своем кругу. Когда поздравляли Лену, объявили, что он и я, как ее тренер, из Челябинска. После этого ко мне подошел Белоусов. И так мы и совпали, оба челябинцы, познакомились, разговорились.

А в 1992 году доктор «Трактора» Миша Суханов попросил помочь в работе с командой. Я начал, втянулся. И открыл для себя большой мир хоккея.

Благодарен Белоусову за его прозорливость. Он опережал свое время, и уже в начале девяностых понимал, что и в хоккее тоже необходимы специалисты из других видов спорта, в частности, тренеры по общефизической подготовке. Я был один из первых таких тренеров в лиге. Может быть, только в московском «Динамо» еще были.

— А сейчас где в КХЛ самый высокий уровень функциональной подготовки и медицинского штаба?

— У московского «Динамо». Неплохая, прямо скажем, школа, с большим опытом. В Ярославле были классные врачи и профессиональный подход — они погибли вместе с командой. В Питере в последний год, в чемпионский. По идее, вообще спортивных врачей нужно специально готовить. Они должны заканчивать спортивные медицинские факультеты.

— Помните свой первый матч?

— Я присоединился к «Трактору», когда был полуфинал с «Динамо». Поехал в эту поездку. Как сейчас помню эти обидные поражения. После них, когда уже все было закончено, сидели в гостинице «Звездной», разговаривали, обсуждали и мое будущее в команде. И тогда Белоусов сказал: «Будем с тобой работать».

— Что было потом?

— Мы выиграли с «Трактором» еще одну бронзу. Затем Белоусов ушел в «Магнитку», а меня Цыгуров забрал в «Ладу». Там мы стали чемпионами страны, выиграли Кубок Европы. После чего Белоусов позвонил и позвал к себе, в Магнитогорск. Я согласился, тем более, что на второй год в «Ладе» мы стали вторыми, и как-то у меня отношения не сложились с Цыгуровым.

— Тот «Металлург» Белоусова — одна из лучших команд в истории российского хоккея?

— Да, на мой взгляд. Мы забивали столько, сколько нужно. Был момент, когда мы выиграли почти все матчи сезона. Нам забивали пять, мы — семь. Золотая пора!

В Магнитогорске мы вместе работали с 1997 по 2003 год. Выиграли всё — «золото», «серебро», Кубок Европы, Суперкубок. А потом он ушел в Омск, а я продолжал с Сикорой, мы взяли серебро. После с Кингом — бронзу. А потом пришел Канарейкин. Мы стали чемпионами, и я ушел. Десять лет на одном месте. Устал.

— Самый сильный нехоккейный эпизод в «Магнитке»?

— Новый год в Давосе, с 1999 на 2000. Какая же там красота! Горы, две тысячи метров над уровнем моря! Лошади в сани запряженные. Там зима такая, настоящая — зимой пахнет.

— С Белоусовым вы работали и в «Авангарде».

— Но совсем немного, месяц. Он был в Омске уже четвертый год, позвонил, сказал: «Выручай, что-то с командой не клеится. Разладилась игра, начали много пропускать». А тут еще губернатор Омской области Полежаев начал говорить, что нужно убрать Макса Соколова, выпускать второго вратаря. Но Валера считал, что Макс сильнее. И на последнюю игру поставил Соколова. Мы проиграли, и Полежаев сразу после матча его уволил. 31 декабря мы вместе ушли.

— Как вы вернулись в «Трактор»?

— В октябре 2010 Валера позвонил мне и сказал: «Давай поднимем „Трактор“. Хочу в своем родном городе оставить хороший след. Может быть, это моя последняя команда». Так мы вернулись в Челябинск.

— В первом после возвращения Белоусова сезоне команда даже не попала в плей-офф.

— После этого был серьезный разговор у Юревича. Белоусов тогда сказал: «Не я собирал эту команду, мне нужно сделать это самому, подготовить игроков, начиная с предсезонки. Нужен год». Юревич дал ему год, сказал: «У вас карт-бланш». Вера Юревича оправдалась, Белоусов достиг результата в Челябинске.

— Это было золотое время. Бронза. Серебро. Почему «Трактор» весной 2013 проиграл финал «Динамо»?

— Команда в целом у нас была готова хорошо. В том числе физически. «Трактор» был готов взять Кубок. Шанс был великолепный. Мне кажется, административный ресурс москвичей задавил. Судейство, давление психологическое, та же истерика в СМИ вокруг Ничушкина и его отъезда в юниорскую сборную тоже повлияла.

— Белоусов долго отходил от поражения?

— Он был и доволен — финал все-таки, и недоволен — была такая возможность сделать Челябинску золотой подарок. И надеялся, что на следующий год выстроит команду снова. Но не учел, что меня уже нет рядом, упущена общефизическая подготовка. Нужно было почистить команду, от некоторых избавиться, влить свежую кровь. Но ничего этого не было сделано и функционально они все просели, буквально все. С первых игр сезона 2013/2014 было видно — «Трактор» не готов.

— Почему практически все команды Белоусова резко сдавали после чемпионских сезонов или сезонов с финалами?

— Любой чемпион на следующий год по психологии и физиологии попадает на спад. Если команда будет обновляться — то, возможно, она и дальше будет идти на высоком уровне. Но как правило — это спад. И игроки «пустые». К тому же, хоккеисты — народ непростой. Когда они чувствуют, что тренер добр к ним, начинает нарушаться дисциплина. И начинают этим пользоваться. Вот так получилось и с «Трактором».

— Как известно, «Трактор» расстался с вами не очень хорошо.

— Да, меня убрали перед плей-офф серебряного сезона. Уверен, Белоусова на меня натравили. Он сказал, что это решение Кречина. Валера был на прямой связи с Юревичем, но, так сказать, Кречин перебил эту карту. Впрочем, мы с Белоусовым остались в хороших отношениях. Иначе быть не могло. Мы были друзьями, много лет, больше двадцати. Часто бывали друг у друга в гостях. Тепло общались. Он не подпускал к себе близко чужих людей, держал на расстоянии. Но если допускал, то отношения были самые хорошие.

Магия Константиныча, цена вратаря, «Крестовая печать»

— Смерть Валерия Константиновича стала для вас неожиданностью?

— Конечно. Огромной. Он заболел воспалением легких, 19 декабря я его поздравил с днем рождения по телефону, мы поговорили. Я сказал, что буду уходить из «Витязя», на что Валера мне сказал: «Не спеши выбирать новую команду. Может быть, я что-нибудь возьму, и пойдем вместе дальше». Спустя какое-то время мы опять созвонились, он сказал, что опять в больнице. Я позвонил Нине Григорьевне, его жене, спросил, что за история, почему затягиваются все эти больницы. Сказал, что подключусь. В Екатеринбурге я нашел одного китайца, очень сильного врача. Он должен был приехать сюда, в Челябинск. Но в тот день, когда Нина должна была сказать «Да», Валеру положили в реанимацию. А на утро его не стало.

Не успели на пару дней. А так... удар настоящий, неожиданность. Но врачи говорили, там сопутствующих болезней было много. Все-таки здоровье было сильно подорвано.

— Белоусова сильно угнетала невостребованность? То, что ему приходилось сидеть дома?

— Он был очень самолюбивым человеком. Как и все лидеры, любил победу, любил быть первым, любил, чтобы его уважали за успехи, за то, чего он добился. Это нормальное явление. Но когда его «Трактор» в сезоне 2013/2014 стал проигрывать, от Валеры многие в Челябинске отвернулись. А потом и вообще его убрали из клуба. Незаслуженно. Дали бы ему еще год, он бы сделал новый «Трактор», еще раз. А когда его убрали, его это сильно подкосило морально. Он понял, что стал не нужен. Думаю, это его тоже надорвало... Он жил хоккеем, а когда хоккея в его жизни не стало, не стало и смысла...

— В чем заключалась магия Белоусова? К нему охотно шли игроки, они с ним любили работать.

— Он был очень тактичным, интеллигентным человеком. У него была такая высокая культура, ко всем он относился по-отцовски. Он умел разговаривать с игроками на нормальных тонах без повышения голоса. Просил их делать те или иные вещи спокойно, по-человечески. А наказание было одно — молчание. Просто садил на лавку и не разговаривал с человеком. Когда команда проигрывала, он просто часто не заходил в раздевалку, говорил: «Там и так у всех стресс, а тут еще я что-то говорить буду». Вот это и была его магия. Люди чувствовали такое отношение. И относились хорошо в ответ, уважали.

А магия хоккея... Он же такой игровик был, настоящий нападающий, с великолепным чутьем, со своим образом игры. Он представлял этот образ, под него искал хоккеистов. У него был редкий дар — он видел хоккеистов, понимал, кто и что может делать в его видении хоккея и как в шахматах расставлял фигуры в своей команде. Он искал всегда импровизаторов, всегда внимательно относился к характеру человека.

И очень большое внимание уделял вратарю. Валера считал, что игру в атаке всегда создаст, но вратарь должен выручать. Должен «подметать», как он однажды высказался. Когда мы и пришли во второй раз в «Трактор», то часто проигрывали, в итоге в плей-офф не попали — потому что вратаря не было. Без голкипера ничего не получится. Поэтому Белоусов и нашел Гарнетта. Он стоит полкоманды. У вратаря бывает удачный год, бывает неудачный год. Но когда у него в картотеке есть победы, медали — это ценный вратарь. Нужно к нему находить ключ, находить общий язык. Белоусов искал и находил ключики к людям. Психологом он был отличным.

Из всего этого у его команд и появлялся фирменный почерк.

— У вас есть тысячи личных историй про Белоусова. Расскажите одну.

— У Валеры вообще было много интересов, очень разносторонним человеком был. Играл в теннис хорошо, в футбол — пока ноги не стали подводить. Часто ездили на рыбалку, он очень хорошо ловил рыбу, разбирался во всех удочках, наживках, крючках. Тонко чувствовал поплавок — как игрок, который хочет забить. И еще очень хорошо играл в бильярд, с Величкиным часто сражался, обыгрывал его, а тот расстраивался.

Ну а история... Когда мы работали в Магнитогорске, то часто после матчей садились в служебную машину, я — за руль, Валера — пассажиром. И ехали в Челябинск. Домой. Он включал Кучина, очень любил его. Особенно песню «Крестовая печать», там еще есть такие слова...

Гони же, друг, гони, фартовый.
Пусть жизнь сначала мне уж не начать.
Давно на ней как камень стопудовый.
Лежит судьбы крестовая печать.

Душевные, в общем, такие песни. Он как-то сопоставлял себя с героями этих песен. Считал, и справедливо, что его судьба тоже непростая, тяжелая. И всегда очень переживал за дочку, все для нее делал. Помог в Швейцарию переехать, когда она сильно болела.

Сикора, книга Кинга, полгода в самолете с «Амуром»

— Цыгуров — совершенно другой тренер и человек?

— Совершенно другой человек. Это давление, жесткость, строгость.

— Сикора был интересным тренером?

— Очень. Жестким. Кстати, его отец  сделал сборную Чехословакии чемпионом мира, еще до войны. А потом он пережил войну в концлагере...

У Марека были современные методики в работе и высокие запросы к функциональной подготовке и игровой дисциплине хоккеистов. Он требовал, чтобы оборона начиналась в средней зоне, требовал отбирать шайбу и сразу бежать атаковать — ведь так тратится в два раза меньше сил, до ворот соперника меньше расстояние. Разумный чех. Он мне доверял подготовку команды, так как у нас совпали взгляды.

— Каким вам запомнился Дейв Кинг?

— Его характеризует один эпизод. Мы проиграли последний матч сезона, стали бронзовыми. Он зашел в раздевалку, всех поблагодарил. И только когда зашел к себе в кабинет, схватил стул и разбил им компьютер. Нельзя, он говорил, свои эмоции показывать игрокам, если тренер на них орет — это от бессилия.

— Кинг уделил вам огромный эпизод в своей книге. Читали?

— Читал. Но мы с ним нормально работали (смеется). К нам в Магнитогорск даже приезжал по его просьбе канадский журналист, снимал, в том числе, мои тренировки. Кинг меня хвалил. У него расставание с «Металлургом» получилось не очень добрым, так как его убрали раньше времени. Несмотря на обещания. Это его озлобило. Мы же с ним разговаривали, когда он работал в «Локомотиве», а я с «Витязем» приезжал в Ярославль. «Ну и разозлили вы меня тогда, — сказал Дейв. — Вот я и написал книгу». А еще Кинг сказал, что Северная Америка любит, когда повествование насыщенно жареным, скандалами. Книгу-то продавать надо было. Бизнес есть бизнес.

Но все его рассказы там — бездоказательны, конечно. Ничего из того, что он описывал, не подтверждалось. И про врача, который как будто гинеколог. Никакой он не гинеколог, нормальный хирург.

У меня вообще такое отношение ко всей этой истории — если Кинг уделил мне внимание, значит, я чего-то стою. Хуже было бы, если бы вообще ничего не написал.

— Вы работали в «Амуре». Налетались на всю жизнь?

— Летом 2009 меня позвал в Хабаровск Толя Емелин. Мы были хорошо знакомы еще с той тольяттинской команды, которая стала чемпионом в 1995. Когда он был игроком, я его восстанавливал, помогал тренироваться. Он в тот сезон стал лучшим нападающим, много забивал. И вообще, он верил в меня, в мои принципы, считал, что они помогают добиваться результата.

Мы начали работать, сделали очень тяжелую предсезонку. Так как команде предстояло много летать. А когда делаешь такую базу, сразу не будет результата — игроки постепенно отходят, после чего входят в длительное «плато» хорошего состояния. Руководители «Амура» этого не дождались. Емелина убрали, не дали довести команду до логического конца. А меня оставили. Я доработал сезон. Но когда мы полетели на последний матч сезона в Москву, сразу написал заявление и уволился. Такие перелеты — очень тяжело, почти полгода в самолете провел. Из Москвы сразу улетел в Челябинск.

— В «Витязь» вас позвал Варицкий?

— Да. Я там проработал почти два года. Новая команда, новые отношения. Набрался опыта, тем более, что я впервые работал в московском регионе. В прошлом сезоне ребята ходили за восьмеркой буквально по пятам, но чуть-чуть не хватило.

— Почему вы покинули «Витязь»? Это правда, что на ваше решение уйти на некоторое время из хоккея повлияла смерть Белоусова?

— Не совсем так. Я немного устал от хоккея. Решил, что хватит жить на съемных квартирах. Уже возраст не тот, чтобы мыкаться. Поэтому, когда сезон закончился, я Варицкому сказал: «Мой контракт закончился. Ухожу». Радует, что и с Игорем мы остались в хороших отношениях. Последний раз созванивались, когда я улетал в Америку.

— Кто был самым сильным игроком из тех, с кем вы работали?

— Братья Корешковы, Разин, молодой Малкин. Капитан той непобедимой «Магнитки» Бородулин. Очень хорошими игроками были Серега Осипов, Дима Попов. Еще, конечно, Гомоляко, хоккеист с золотыми руками. Варицкий. Еще, конечно, Кузнецов и Гарнетт. И, разумеется, Валерка Карпов — он не только классно играл в хоккей, но и везде был душой команды, такой объединяющей позитивной силой.

— Разин сейчас всех впечатляет со своим «Автомобилистом».

— Это только начало. Он очень творческий человек, со светлой головой. Очень хорошо чувствует игру, умеет ее ставить. Он перспективный тренер, в хоккее его команды есть интересные моменты. Но нужно время. В Екатеринбурге у Андрея играющая команда, она еще будет удивлять.

— У вас были конфликты с хоккеистами из-за работы?

— Конечно. Дело в том, что я требовательный. Я и Белоусову говорил, что у меня есть такое правило: функциональное состояние требует напряжения всех сил в определенный конкретный момент тренировки. Над этим нужно работать. Именно на этой почве были конфликты, конечно. Например, в «Тракторе» — с Кузнецовым.

Но конфликты в такой работе неизбежны. Когда требуешь максимальной отдачи от игроков, иногда это психологически трудно выдержать. Они должны понимать, что для того, чтобы быть в хорошей форме, они должны тренироваться по определенной методике. Это основа всей функциональной работы. Нужно работать со штангой, бегать кросс, спринт, крутить велосипед. И все делать — максимально, а не вполсилы, иначе не будет никакого эффекта. И игрокам это не нравится.

— Игроки ведь называли вас Гудзоном. Кто это придумал?

— Величкин. Хоккеисты подхватили и разошлось (улыбается).

Спортивное питание, тонкая работа, сын

— Помимо работы над общефизической подготовкой в вашу методику входит и спортивное питание?

— Все верно. В Америке, кстати, во время работы с боксерами, я тоже внимательно смотрел, как построена эта индустрия.

Спортивное питание очень важно. Земля сейчас истощена, в ней мало цинка, селена, нет многих микроэлементов. И их негде взять. Витамины восполняют их отсутствие. Нельзя перебирать, нельзя давать запрещенные препараты, гормоны. Питание для спортсмена должно быть просто богатым белками, витаминами и минералами. Чтобы лучше шло восстановление, лучше росли мышцы, появлялась сила. Это вспомогательные вещи. Основа — методика тренировок и талант спортсменов.

— Рассказывают, что в «Тракторе» вы придумывали свои комбинации витаминов.

— Все верно. В такой работе нужно отталкиваться от задачи, которую ставит тренер. Если нужно увеличить силу спортсмена — значит нужно усилить синтез белка, если скоростные качества — нужны другие сочетания, с креатин-фосфатом. Очень внимательно нужно работать с энергетиками. Если, например, идет сложная игра, спортсмены волнуются, то энергетики иногда вредят, игроки могут перевозбудиться. Что создаст ещё бОльший стресс! Спортсмена в такой момент наоборот нужно успокоить. Это тонкая и часто индивидуальная работа.

— Откуда у вас эти знания? Где вы их черпаете?

— Много читаю, использую уже накопленные знания. Я десять лет работал в сборной СССР по легкой атлетике, там встречались очень грамотные врачи и тренеры — Витольд Крейер, Игорь Тер-Ованесян, Евгений Загорулько. Люди с большим именем и жизненным опытом. Я многому у них научился.

— Ваш сын пошел по вашим стопам?

— Да, и я рад этому. Многому его научил я, многому он учится сам. Сейчас он работает в Челябинске, в «Белых Медведях». Они уже выиграли две бронзы. Думаю, достойная смена будет.

— Признайтесь, у вас были неудачи в работе?

— И неудачи были, и разочарования, это жизнь. Падая и вставая — растешь.