Главный редактор «Челябинского обзора» принял участие в заседании «Сигарного клуба», где городские депутаты, общественники, представители масс-медиа и духовенства обсудили специфику городского менталитета в разрезе маркетинга территории.
Какими уникальными ценностями обладает Челябинск? Что лежит в основе челябинского характера? Как и когда он сформировался? Как и почему на нас влияет история города? С этими и многими другими вопросами разбирались эксперты. «Челябинский обзор» предлагает сокращенную версию заседания.
Дмитрия Довбня, депутат Курчатовского райсовета, эксперт рабочей группы по разработке стратегии города:
— Я считаю, что ценности — достаточно важная вещь для той территории, которая задумывается о своей идентичности и о своей стратегии. Что мы, например, знаем о французах? Одна из главных ценностей для них — свобода. Они немного взбалмошные, эстеты и гедонисты. Соответственно, мы знаем Францию по таким вещам, как французская кухня, парфюмерия, вино. Немцы воспринимаются как дисциплинированные педанты, и они славятся своим машиностроением. Мы видим, что качества, проявляющиеся у людей, живущих на определенной территории, позволяют им развивать определенные направления деятельности. Для планирования стратегии нам очень важно понимать, какими ценностями обладают челябинцы?
Дмитрий Довбня
Челябинцы — упертые, причем это качество может работать и в негативном ключе, и в положительном. Расхожее выражение «уральский пенек» обозначает крепость и основательность. В Центральной России, согласно нашим исследованиям, челябинцев воспринимают, как людей добротных, основательных. На вопрос о том, что бы вы купили «made in Chelyabinsk», нам ответили, что кружевные трусики, произведенные в нашем городе, респонденты вряд ли бы купили, а вот пассатижи, несомненно, купили бы.
Отец Игорь Шестаков:
— На мой взгляд, несмотря на упертость, надежность и добротность, нам не хватает дерзновения говорить, что Челябинская область — уникальный субъект Российской Федерации. Все подчеркивают свою уникальность, когда говорят о своих регионах. «У нас в Великом Устюге живет Дед Мороз!». Мы же почему-то стесняемся говорить о своих достоинствах. Однако, когда рассказываешь историю Челябинска человеку, который ее не знает, он удивляется. Ведь история Челябинска интересна, она отнюдь не примитивна!
Отец Игорь Шестаков
Город возник как форпост при продвижении России на Восток — это совершенно недооцененное время. Когда Крым впервые стал нашим? При императрице Анне Иоанновне — в 1736 году, ровно в тот год, когда возник Челябинск. Я думаю, это — не случайное совпадение. Оно отражает общее движение России на Восток. Наш город возник на острие русского имперского экспансионизма. Это означает, что его не могли не заселять люди, обладающие определенной пассионарностью.
Гаяз Самигулов
Гаяз Самигулов, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник НОЦЕИ ЮУрГУ:
— Когда началась русская экспансия на Восток, все складывалось очень противоречиво, и население, которое целенаправленно шло за Уральский хребет, было готово к риску. Те крестьяне, что составили костяк уральского казачества, жили по Исети и Пышме, на земле, которая была приграничьем, фронтиром. Это не могло не сказаться на характере первоначального поселения. Население начинает вырабатывать свой характер уже в XVIII веке, и тогда как раз формируется та самая упертость и недоверие к чужакам. Это характеристики любого постоянного форпоста.
С другой стороны, при своей замкнутости, они были контактны. Поскольку, живя в контактной зоне, использовали все, что шло на пользу сообщества.
Максим Бодягин
Максим Бодягин, главный редактор «Челябинского обзора»:
— Эти черты наших предков — сочетание замкнутости и контактности — укрепились после войны, когда город представлял из себя скопление заводских слободок. Внутри них сфомировалась своя система коллективной безопасности, основанная на опознавании «свой-чужой». Мы с вами все хорошо помним эти фразы из детства: «Ты чьих будешь?», «Кого знаешь?».
Дело в том, что в Челябинске есть один аспект, который играет важную роль, но мы его не замечаем. В связи с незнанием собственной истории у челябинцев очень сильна тенденция к самоуничижению.
Михаил Смирнов, депутат Центрального района, член Союза дизайнеров России:
— Я выскажу крамольную мысль: «А Челябинск вообще является городом в том смысле, в котором мы о нем рассуждаем»? Какая может быть самоидентичность, если сто лет назад в городе жило порядка двадцати тысяч человек? Город, кроме количественных параметров, крепок коренным населением. В Челябинске ведь нет коренного населения. В момент своего основания он ничем не отличался от села Миасского или от Еткуля, который на год его младше, или от Чебаркуля. Когда открыли Транссиб, через наш город прошли девять миллионов человек! В войну Челябинск зашел с населением в двести, по-моему, сорок тысяч человек, а вышел из войны с населением в семьсот тысяч! В таких условиях говорить о каком-то челябинском характере — означает что-то придумывать. Менталитет формируется только у коренного населения, это означает — в пятом поколении.
Михаил Смирнов
Максим Бодягин:
— Михаил, но вы же по каким-то параметрам различаете челябинцев и екатеринбуржцев? Значит, какой-то менталитет у нас присутствует?
Михаил Смирнов:
— Отличаю, конечно. Там — город, а здесь — нет. Екатеринбуржцы формируют город. Когда мы просим жителей ответить на вопросы «нравится ли вам жить здесь?» «хотели бы вы, чтобы здесь жили ваши дети?», мы же сразу понимаем глобальную разницу между ответами, которые получим в нашем городе и в Екатеринбурге, так? Что такое коренное население и лояльность к городу? У ребенка десять пальчиков. Возьмите любого ребенка лет двенадцати и задайте ему десять вопросов по истории Челябинска. И задайте их в Екатеринбурге. Челябинск — единственный «миллионник» в стране, дата основания которого известна до минуты, известно место основания и фамилия основателя. И мы стесняемся этой фамилии, потому что мы до сих пор не можем договориться о ее роли. Мы говорим о базовых именах и датах, которые должны отскакивать от зубов. Когда и кем основан город? Когда он стал уездным? Когда тут появился Транссиб? Почему он называется Танкоград?
Екатеринбуржцы формируют город, а мы – нет
Вы знаете, кто такой Михайловский? А ведь он сделал Челябинск — Челябинском. Некролог этому человеку писал сам Тургенев. У него было три высших образования и он построил Транссиб — это пять тысяч мостов и переходов — за двенадцать лет, при том, что мы 25 лет БАМ не могли построить! А у нас нет улицы имени этого человека!
Или нарком Малышев, который был министром танковой промышленности и сделал здесь столицу советского тыла, а потом был наркомом среднего машиностроения. Он фактически является отцом атомной бомбы. У нас нет улицы его имени. У нас этих имен никто не знает, вы какого патриотизма-то хотите?!
Гаяз Самигулов:
— В Екатеринбурге процент коренного населения тоже не так велик. Когда у нас было семьдесят тысяч населения, там проживало сто двадцать. Просто у нас в голове сидит эта марксистская посылка о том, что бытие определяет сознание. Но мы недооцениваем роль установки, которая задается сверху, либо какой-либо инициативной группой. Принципиальное отличие Екатеринбурга от нас в том, что там сразу была поставлена задача: мы — лучше всех. А в Челябинске постоянно хотят «быть не хуже». Получается, что мы — аутсайдеры по определению.
Михаил Смирнов:
— Основатель Екатеринбурга сказал сразу при строительстве города: «Я закладываю столицу региона». Василий Никитич [Татищев] посмотрел, как Санкт-Петербург перевернул страну, и сказал: «Здесь будет столица». Этот стержень до сих пор держится, и 25 лет назад в Екатеринбурге людям именно про это сказали. И сейчас Екатеринбург получил новое поколение дерзновенных.
Максим Бодягин:
— Я помню всю эту движуху аж со времен Бурбулиса. Они не позиционировались как «столица Урала». Они сразу позиционировались как третья столица страны. Когда экс-губернатор Россель говорил об Уральской республике, он же не шутил.
Отец Игорь Шестаков
Отец Игорь:
— Даже деньги свои собирались выпустить, если не напечатали. Но, друзья, согласитесь: вечно дрейфовать в кильватере Екатеринбурга — неблагодарное занятие для города-миллионника. Мне кажется, Челябинску не хватает современной городской мифологии. Я вижу попытки ее создать, но они пока бесплодны. Нету у нас своей киностудии? Да и ладно. Нет своего объединения писателей? И так обойдемся. Городу совершенно отказано в некоем интеллектуальном начале. Удовольствуйтесь тем, что у вас тут все плохо, планета Десса, как у Кира Булычева (согласно сюжету фильма «Через тернии к звездам», на Дессе растрачены все природные ресурсы и уничтожена биосфера, у населения нет воды и воздуха — прим. редакции). Но почему мы должны с этим смириться? Мы ведь сегодня апеллируем к истории, потому что в ней мы ищем не решения проблем современности, а точку опоры. Ищем начало.
Извините, но девяносто процентов современных городов США — это захолустные дыры, в которых нормальному человеку попросту делать нечего. Однако посмотрите, какой там уровень регионального патриотизма!
Сергей Филичкин
Сергей Филичкин, член Общественной палаты Челябинской области:
— Недавно мы с отцом Игорем обсуждали такую вещь. Когда ездишь по Центральной России, обнаруживается, что любой, даже небольшой городок имеет красивую городскую легенду, там есть главная городская святыня. Есть свои подвижники, свои святые, а для людей это очень ценно.
Дмитрий Довбня:
— Список «святых отцов города» обязательно должен быть.
Отец Игорь:
— Причем не только святых в прямом смысле этого слова.
Максим Бодягин:
— Знаете, что бесит? Что в списке этих «святых отцов» у нас исключительно деятели партхозактива, мемориальные доски которым висят у нас вдоль улицы Сони Кривой. Получается, что сейчас наша городская мифология опирается исключительно на функционеров, которые просто хорошо делали свою работу, получали за это немаленькую зарплату, нехилый продуктовый паек, государственную дачу и так далее. А мы потом удивляемся, почему нам отказывают в интеллектуальном потенциале!
Возможно, они были хорошими людьми, достойными увековечения. Но вы повесьте рядом с ними памятные доски музыкантам, писателям, ученым, артистам, архитекторам, художникам!
Максим Бодягин
Михаил Смирнов:
— Да вы верните мемориальную доску Ярославу Гашеку, господи! Писателю с мировым именем.
Отец Игорь:
— Где мемориальная доска о том, что здесь в 1919 году прошел первый в истории съезд карпато-руссов? То есть западно-украинская государственность начиналась здесь, в Челябинске. А где памятный знак битве за Челябинск? Товарищ Троцкий говорил: «Если мы потеряем Челябинск, мы потеряем Сибирь!».
Гаяз Самигулов:
— Дело в том, что в Челябинске есть один аспект, который играет важную роль, но мы его не замечаем. В связи с незнанием собственной истории у челябинцев очень сильна тенденция к самоуничижению. Михаил тут сказал, что Челябинск не отличался от села Миасского. Извините, но уже через семь лет он стал центром Исетской провинции — гигантской территории! Челябинск был самой крупной крепостью с самым большим гарнизоном, поэтому подходил для этой роли лучше всего. А дальше начинается история Челябинска как провинциального центра, о которой никто не знает и которую никто даже не рефлексирует для себя. У нас в сознании сидит мысль о том, что любой город в области — Верхнеуральск, Кыштым, Троицк — круче Челябинска. Любой! Считается, что до промышленного переворота у Челябинска истории нет. Но на самом деле, она есть!
Городу совершенно отказано в некоем интеллектуальном начале. Но почему мы должны с этим смириться?
Михаил Смирнов:
— Господа, у нас в городе был построен крупнейший в Европе машиностроительный холдинг. Более девяноста тысяч человек работало на ЧТЗ им. Ленина. Это как, по-вашему, легенда или нет? На сегодняшний день это должна быть конкретная челябинская торговая марка со всеми вытекающими последствиями. Думаете, нет людей, которым это было бы интересно? Мы сами к этому так прохладно относимся. Мы.
Гаяз Самигулов:
— Мы недавно издали книгу по этой теме. Материал есть, есть люди, которым это интересно. Проблема в том, что в России, увы, пока власть не осознает, что это нужно продвигать, причем не событийно, не к юбилею, а стратегически.
Отец Игорь:
— То есть опять челобитная государю императору?
Максим Бодягин:
— Мне кажется, сейчас, когда принято решение о проведении саммитов ШОС и БРИКС, мы должны воспользоваться этим моментом. Потому что если мы не сделаем маркетинговой стратегии города сейчас, мы не сделаем ее никогда.
Михаил Смирнов:
— Мне кажется, очень важно вернуться к слову «инструментарий». Для начала нужно взять и описать этот город с точки зрения истории и потенциала. Что мы имеем? Мне кажется, если эту историю прописать на одной страничке, нам уже не нужно будет никаких легенд придумывать. Дальше уже поручить специалистам, превратить ее в некий документ и реализовывать. И через десять лет мы будем иметь здесь совершенно другой культурный слой.
Отец Игорь:
— Этот разговор очень интересен, и я уверен, что продолжение воспоследует. Наш город имеет полное право на существование своей идеологии и своей культуры, на успех. И у нашего города есть святые покровители. 15 февраля 2013 года доказало это совершенно очевидно, что в Челябинске точно есть десять праведников.
Гаяз Самигулов:
— Идеологию города мы сейчас волевым решением не выработаем. Описать его историю — тоже дело объемное. Но нужно действительно, как Михаил говорит, описать десять-пятнадцать ключевых дат с легендой, десять-пятнадцать имен с легендой, которую имело бы смысл тиражировать.
Дмитрий Довбня:
— Я предлагаю собрать рабочую группу, которая объединит всех, кто готов подключиться к процессу.
