Сергей Лихачев:

«Без силовиков сотрудник Минэкологии на территорию завода просто не зайдет»

Андрей Ткаченко

Министр экологии Челябинской области дал первое расширенное интервью. Он рассказал «Челябинскому обзору» об ошибках своих предшественников, взаимодействии с силовыми структурами, новой системе замеров выбросов, закрытии городской свалки и Томинском ГОКе.

— Сергей Федорович, на первой пресс-конференции неделю назад вы сказали, что любая должность расстрельная, если не работать, а вы собираетесь именно работать. И тем не менее: вы — новый министр экологии региона. А тема состояния окружающей среды в Челябинске и области политизирована до предела. Вы — не политик, вы в первую очередь ученый (Лихачев — уже бывший декан факультета экологии ЧелГУ — прим. редакции). Как вы собираетесь совмещать эти, скажем так, ипостаси?

— Политическую составляющую мы будем снимать, однозначно. Я вижу своей задачей, задачей министерства при всех выполняемых им, прописанных законодательно функциях, — адекватную подачу информации гражданскому обществу. Проблема нашего ведомства состояла, как мне уже стало понятно, в том, что в силу очень большой загруженности — вы даже не представляете, какой, — оно упустило информационный момент, момент работы с населением.

— Насколько эта проблема запущенная?

— Знаете, мне бы не хотелось оценивать работу своих предшественников. Это некорректно. В научной среде такого вообще не принято. Я нисколько не обеляю тех, кто руководил до меня, но надо учитывать, что у каждого есть свое мнение, свои инструменты работы. Но думаю, проблемы начались тогда, когда обострились собственно экологические проблемы в регионе. Это и состояние атмосферного воздуха, и строительство крупных предприятий, и вода, и отходы. И как раз в этот момент у министерства и появилась колоссальная нагрузка. Честное слово, население не всегда имеет понятие о том, какой объем работы у чиновников. А знаете, у нас тут люди, бывает, и до двух ночи сидят. Мои заместители, например, вообще, кажется, домой не ходят... Но при этом мы должны работать с населением. Жители Челябинска и других городов должны иметь подлинную, валидную онлайн-информацию об экологической ситуации в регионе. Кстати, я очень против, что мы всю информационную повестку замыкаем на Челябинске и Магнитогорске. Регион очень большой, очень много ландшафтно-климатических зон. У каждой свои проблемы. Например, в Кыштыме никого не беспокоит состояние воздуха — их окружает лес, мощный ассимилятор. Но их интересуют проблемы с водой и отходами. И в каждой территории свои вопросы. Но, в принципе, они все укладываются в четыре блока. Это проблемы воздуха, воды, мусора и, может быть, странная такая на первый взгляд проблема — экологического просвещения и воспитания. Эти блоки мы и будем решать, информировать население, уходить от ошибок, которые были допущены раньше.

«Мы будем информировать население, уходить от ошибок, которые были допущены раньше»

— Как в свете этого вы будете работать с, назовем ее так, экологической оппозицией? У нас в регионе действуют крупные движения — «Стоп-ГОК», недавно образовавшееся «ЧелябинскДыши», которые весной провели несколько заметных митингов. Плюс «Время Че», «Экочел» и так далее. Возможно, они не так многочисленны, чтобы создать ощутимое протестное движение, но тем не менее, не заметить их деятельности в сети — основном сегодня источнике распространения и обработки информации — невозможно.

— Невозможно, да. Мы мониторим ситуацию. Понимаете, почему-то принято на министерство экологии сваливать все проблемы. Повторяем: законодательство распределяет контрольно-надзорные функции между Росприроднадзором и Минэкологии. Контроль за промышленными предприятиями I и II категорий — это функции Росприроднадзора, и нам их передавать никто не собирается. Говорил об этом на пресс-конференции и еще раз повторю. Это не значит, что мы ничего не контролируем. Мы в силу своих полномочий активно участвуем в мероприятиях того же Росприроднадзора. Мы обеспечиваем им лабораторную базу. И они одни не справятся, и мы одни не справимся. Должна быть четкая сцепка, связь между нашими ведомствами. И кстати, раньше-то ее особенно не было... А что касается общественных движений, то мы с ними обязательно будем работать. Но, знаете, меня очень коробит ситуация, когда кто-то высказывает свое мнение, но при этом чужое мнение его не интересует. Я с этим часто сталкивался на прежней работе. Не могу сказать, что наши экологические движения — какие-то протестные. Нет, они высказывают проблемы, которые, объективно, давно наболели. Я бы хотел с ними выстроить работу так, чтобы мы начали совместно что-то делать. Например, сбор мусора сейчас прекрасно ведется волонтерами, и вот это реальная помощь экологии. Встает и вопрос об общественном контроле. Например, вот мы недавно ездили с коллегами в Старокамышинск. Там произошла ситуация, близкая к тому, что есть в Полетаево.

— Поясните, пожалуйста.

— Появились в сети сообщения, что на свалку в Старокамышинск после закрытия свалки в Челябинске 1-го июля 2018-го года повезут мусор. А там объем полигона небольшой, 36 тысяч тонн в год. Понятно, что если бы это было правдой, то мы там за месяц бы эту свалку забили... В общем, сначала там была очень большая агрессия. Человек 200 пришли на встречу. Но наши специалисты выдержали это колоссальное давление, в итоге пришли к общему знаменателю. Было предложено создать в Старокамышинске инициативную группу, которая будет контролировать свалку. И население убедили, что никакой мусор из Челябинска к ним не поедет.

«Если мы пойдем к населению, то наверняка получим результат»

— Откуда вообще эта агрессия? Не бывает же дыма без огня.

— Виновата проблема недоверия населения к власти. Это тоже последствия того самого информационного голода. Так что надо идти в народ, говорить с ним. И в этом плане роль общественных организаций чрезвычайно важна. И мы выстроим с ними единый алгоритм действий. И если мы пойдем к населению, то наверняка получим результат. Не сразу, конечно. А если не будем с ним работать — будем иметь протестные настроения и усугублять их.

— Могу вам сразу сказать от лица населения: когда вы на первой пресс-конференции заявили, что экологическая истерика в Челябинске — это некий фейк, то общественность сразу сильно удивилась. Наверное, потому, что все мы очень настрадались прошлой осенью от бесконечных НМУ и перманентного смога.

— Ну, у нас не всегда смог, много туманов, дымка бывает... Я, конечно, ощущаю, когда в Челябинске трудно дышать. Потому что сам вообще живу в Тракторозаводском районе. Итак, одно из условий загрязнения воздуха — это штиль, когда происходит накопление загрязняющих веществ в приземном слое на высоте примерно два метра. Это плохо, население страдает, однозначно. Понятно, что вклад предприятий в это тоже есть. С этим мы боремся. Результат будет. В частности, будет увеличено количество веществ, по которым будут производиться замеры. Многие вещества не учитываются до сих пор. Да, замеряются фенол, бензапирен, формальдегид. Думаю, что в этот список будут включены ртуть, пары мышьяка, кадмия, тяжелые металлы, канцерогенные вещества, нафталин и так далее.

— О вкладе предприятий: недавно в их отношении подключили тяжелую артиллерию в виде визитов сотрудников контрольно-надзорных органов вместе с силовиками.

— Да, мы вместе с силовиками и Росприроднадзором участвуем в этих мероприятиях. Потому что без силовиков сотрудник Минэкологии на территорию завода просто не зайдет. Ему скажут: «До свидания, тут частная собственность». Нет у нас таких полномочий как у регионального органа. Мы можем зайти с документами и оборудованием только на более мелкое предприятие III и IV категории, которые находятся у нас на контроле. А промышленные гиганты — это сфера Росприроднадзора. Поэтому на них мы ходим совместно, и предоставляем свои услуги, лабораторную базу. И хочу подчеркнуть — эти мероприятия будут продолжаться. Еще хочу добавить, что вчера областные власти, Росприроднадзор представили комплексный план, одним из разделов которого является улучшение состояния атмосферного воздуха в Челябинске и Магнитогорске.

— И что же за план?

— Объемный (улыбается). Более подробные комментарии будут позже. А пока хочу сказать, что нынешнее состояние технологических процессов на крупных предприятиях должно поменяться. И владельцы, представители финансово-промышленных групп начинают это понимать. Вот для «Мечела» есть дорожная карта — там прямо прописано, что надо сделать, какие потребуются вложения. И они уже начали это реализовывать. Есть такой же проект подписания договора с Челябинским цинковым заводом. И мы ему в этом помогаем — чистим его округу, так как там рядом на площадках множество нелегалов с незаконной обработкой металла. Есть такое же точно намерение у «Магнезита» — они уже сдали документы. И в каждом из соглашений есть пункт на вложение очень серьезных средств на реализацию природоохранных мероприятий. Наша задача: контроль. И понятно, что в первую очередь будут все это оценивать специалисты Росприроднадзора, но и мы тоже будем, потому что «Мечел», например, заключил соглашение с Правительством Челябинской области. Оценим: сколько вложено, каков результат. А он должен быть ощутимым, так как к 2024-му году надо снизить количество выбросов на 30%. И в том числе в периоды НМУ.

«Неважно, сколько выбрасывают предприятия, важно — что»

— Вы говорили на пресс-конференции, что у Минэкологии будут некие инструменты для формирования новых нормативов выбросов.

— Это дополнение к закону о квотировании, который, думаю, будет в этом году принят. Подчеркиваю: неважно, в чьей редакции будет этот закон — Челябинской области, или Министерства природных ресурсов и экологии РФ, главное, чтобы он вступил в силу. Чтобы появился инструмент, позволяющий оценивать загрязнение воздуха и подавать предложения в Росприроднадзор по нормированию квот для каждого предприятия. Смотрите, вот есть некая экологическая емкость, внутри которой есть источники выбросов (рисует на столе воображаемый круг): нам надо в ней привести состояние воздуха в пределах одного ПДК (предельно допустимой концентрации вредных веществ — прим. редакции). Вот сколько в этой емкости предприятий? Ну, допустим, пять. И в совокупности они должны дать выбросы того или иного вещества в пределах 1 ПДК. Этот инструмент позволяет оценить вложение каждого предприятия в 1 ПДК и уже вести целенаправленную работу с тем нарушителем, который есть.

— А как его вычислить, если предприятия, например, стоят рядом и выбрасывают все на одну территорию?

— А это система мониторинга определит. Стационарные посты, количество которых будет увеличиваться. Для этого многое делают и Правительство области, и Росприроднадзор. И мы. У нас мечта — иметь собственную сеть постов, и некоторые подвижки в этом направлении идут. Вообще, Челябинску и по территории, и по законодательству надо иметь порядка 20-ти постов. Сейчас их восемь. В этом году добавится еще два-три. Это уже ближе к нормативам. Думаю, к 2024-му году мы эту задачу решим. Эти посты необязательно будут располагаться возле промышленных предприятий, они могут быть, например, и на территории школы, которая стоит неподалеку. Нам интересен не только анализ данных, но и доступность онлайн-сведений. Чтобы любой человек зашел на сайт, кнопочку нажал и посмотрел — и карты, и задымленность, и качество выбросов. Напомню: неважно, сколько выбрасывают, важно — что. Может же и водяной пар выбрасываться в больших количествах, но он для человека безвреден. А можно выбросить мало, но такого, что никому мало не покажется. Бензапирена, например... Это как одна капля биологического оружия — раз, и нет целого города... Ну это я, конечно, художественно преувеличиваю, но тем не менее.

— Нормативы ПДК — это нечто такое, что малопонятно обывателю. Вот вы говорите о том, что надо их менять. А они вообще с какой регулярностью терпят изменения?

— Да они постоянно пересматриваются. Со времен СССР известны вещества, которые негативно влияют на всю биоту и на здоровье человека в частности. Нормативы надо привести к современному состоянию, потому что и технологические процессы изменились, и отсутствие регулярного контроля 90-х годов до сих пор сказывается. Этот дикий бизнес, когда люди нелегально обжигают металл, а там же куча канцерогенов, — это же следствие тех времен. И вот дополнение к закону позволит нам, Минэкологии, внести предложения Росприроднадзору по нормативам выбросов.

«Кроме предприятий в Челябинске еще есть 500 тысяч автомобилей, что уже ни в какие нормы не укладывается»

— Хотелось бы уточнить про экологическую емкость. Вы как-то поделите, допустим, Челябинск на эти емкости, учитывая, что в одном районе — средоточие промплощадок, а в другом их вообще нет?

— Ну, знаете, кроме предприятий в Челябинске еще есть 500 тысяч автомобилей, что уже ни в какие нормы не укладывается. Это большой перебор. И понятно, что если они в период НМУ все выезжают на дорогу, то ничего хорошего в этом нет. Например, северо-запад Челябинска: там нет предприятий, но при этом на пересечение проспекта Победы и Свердловского формальдегид зашкаливает. Начальник нашей лаборатории после замеров говорит — ну, это транспорт. А делить город не надо. Да, будут выделены зоны, где больше источников выбросов. Понятно, что площадка «Мечела», или промплощадка цинкового завода — это одна большая зона. Большие дороги, кстати, тоже неплохо бы отсматривать. Вот губернатор принял решение по переходу общественного транспорта на газомоторное топливо, и мы его категорически поддерживаем.

— Вы уже несколько раз упомянули в нашем разговоре и «Мечел», и цинковый завод. Все жду, когда скажете что-то про ЧЭМК и «Фортум», например. От них предложения по улучшению экологической ситуации поступали?

— Пока нет. Опять-таки это федеральный надзор. Как появятся данные, сразу сообщим. И Росприроднадзор, и мы.

— Не могу не затронуть следующую тему: периодически, с подачи некоторых инициативных групп, звучат предложения вынести промышленные площадки за пределы Челябинска...

— Да, слышал. Сейчас нет смысла обсуждать это предметно, потому что понятно, что за месяц никто никуда предприятие не перевезет. Могу сказать одно: необходимо приведение всего оборудования в соответствие с природоохранными нормами. Если предприятие не может привести в соответствие, то его не должно быть в городе.

— Наилучшие доступные технологии — это то, о чем часто говорится в связи с улучшением экологической обстановки (планируется переход на них всех предприятий в РФ из топ-300 загрязнителей, в который входят и все крупные производства в Челябинске — прим. редакции). Что под этим подразумевается и когда их планируется внедрить?

— НДТ — это технологии, направленные на внедрение принципов зеленой экономики. Главный принцип: мы какой-то природный ресурс должны отработать полностью, без хвостов. Но при этом мы не должны загрязнять природу. НДТ будут доступны и будут позволять решать и экономическую, и экологическую проблемы. По сути, это оборудование: газоочистка, очистка воды. Например, аэротенк — резервуар для очистки стоков. Или электроиндукционные печи — дают шикарный результат по сжиганию мусора, переработке отходов. Выброс от них небольшой, зольность маленькая, то есть они превращают мусор в пыль, которую можно использовать потом в качестве грунта. Вот и решена проблема хвостов. НДТ уже удачно внедряются — на ММК, на «Магнезите, «Конаре».

— Вернемся к теме переработки отходов. Как идет работа по решению Челябинского областного суда, который признал недействующей территориальную схему размещения твердых коммунальных отходов?

— Кое-что уже изменилось в схеме. Подробней пока сказать не могу, только уточню, что в лучшую сторону. Мы прилагаем все усилия для того, чтобы 1-го июля свалка в Челябинске прекратила функционировать. Пересчет объемов по размещению на карте полигона Полетаево министерство уже сделало. Устранение замечаний выполнено, проведена повторная экологическая экспертиза. Что будет дальше — это уже ответственность Росприроднадзора.

«Я очень заинтересован в том, чтобы мы все дышали чистым воздухом»

— Насколько уменьшатся выбросы в атмосферу Челябинска с завершением функционирования свалки?

— Ну, вычтите 63 тысячи тонн в год. Приблизительно. Когда она горит, и поболее будет... Проблемы там две — свалочный газ и фильтрат. На их решение будет направлен проект рекультивации, он уже прошел изыскания, экспертизу. Непосредственно проектировщик еще не выбран. Но, думаю, найдем быстро. Основные задачи — изъятие свалочного газа из тела свалки и нейтрализация фильтрата. Фильтрат — это суспензия вот такого цвета (постукивает по темно-коричневому столу — прим. редакции), которую надо довести до состояния технической воды. Чтобы далее отвести — куда, покажет проект. Надо еще уничтожить органическую составляющую, которая дает размножение бактерий, из-за которого мы и чувствуем неприятный запах. Нам бы хотелось получить субстрат, так называемый серый грунт, на котором при внесении удобрений отлично всходят растения. Какое решение проектировочное будет — пока сказать не могу. А вообще, я в Испании, в Валенсии, на месте бывшей свалке видел парк. Дети там ходят группами... А в Италии видел свалку радиоизотопов: никогда не скажешь, что это бывшая помойка. В Вене мусоросжигательный завод стоит в центре города, и очень красивый. В общем, мировой опыт в этом смысле очень позитивный.

— Вы на пресс-конференции сказали, что про Томинский ГОК ничего говорить пока не будете. И все же — вы специалист по водным ресурсам. А в отношении этого проекта одно из самых больших опасений — что он загрязнит наш питьевой источник, Шершневское водохранилище... У вас есть личные опасения, исходя из вашего опыта в этой отрасли?

— Знаете, я все-таки не гидрогеолог. Но у меня много знакомых гидрогеологов, очень квалифицированных. Причем независимых, федерального уровня. Многие из них заседают в международных комитетах. Я попросил их мне записочку написать — что и как. Да, к площадке в Томино прилегают подземные источники. И да, есть опасения, что отходы производства будут через них загрязнять Шершневское водохранилище. Но пока, на абрисах (предварительных измерениях — прим. редакции) это не подтверждается. Но я бы хотел видеть заключение незаинтересованных специалистов. И очень его жду. Потому что комплекс Аргази — Шершни — это правда единственный питьевой источник для Челябинска. И напомню, что РМК исключила гидрометаллургию из проекта, ввела принцип замкнутой системы водоснабжения. Есть еще вопрос рекультивации Коркинского разреза — путем заполнения его хвостами Томинского ГОКа. Мои коллеги-химики из ЧелГУ утверждали, что это не повлечет загрязнения питьевых источников Коркино.

— Последний вопрос, от всех жителей — когда нам станет легче дышать?

— Задачи стоят очень жесткие — сделать воздух значительно свежее к саммитам ШОС и БРИКС. Хотя, конечно, я бы на этом не акцентировал внимания. Ну, а если не было бы саммитов, что делать, не дышать? Каждый день по шажку мы вместе с нашими коллегами идем к решению этой задачи. Наши мероприятия по малым и средним предприятиям — это шаг вперед. Визиты межведомственных групп на крупные предприятия — это шаг. Вот еще бы решить тему серой дымки пылевой над Челябинском — и сразу стало бы уже легче. Подчеркиваю: я здесь живу, в Челябинске, дети мои тут живут. Я очень заинтересован в том, чтобы мы все дышали чистым воздухом. Чтобы все население области пило хорошую воду. Я этим занимался, и не будучи министром экологии, и буду заниматься впредь.