В Выставочном зале Союза Художников открылась выставка Валентина Качалова

«Я в некоторых работах себя не узнаю. Здесь какое-то юношеское легкомыслие, а здесь — наоборот. Стою и думаю: а кто вообще автор?» — признается Валентин Валентинович. 

Сюжеты и техники действительно друг на друга не похожи. «А ведь его долго не хотели принимать в Союз художников!» — рассуждает один из посетителей. Это правда. Но интерес его работы вызывали всегда. В 1978 году работа «Первые авиаторы» вызвала целую бурю эмоций, по большей части негативных. Некоторые знатоки искусства называли ее «порочащей героизм советских людей». 

«Искусствоведы могли часами стоять у полотна и обсуждать „доморощенного авангардиста“ — это была настоящая обструкция», — вспоминает художник. 

Скандалов было много. Качалов советский строй не принимал и не понимал. А эти худсоветы... Он как-то рассказывал, что все эти «знатоки искусства» однажды его до обморока довели. Принимали фризы к краеведческому музею, который находился в церкви. И один из членов худсовета сказал: 

— В жизни этого быть не может. 

— А в искусстве может. Фигура может стоять без тени, свет — падать с любой стороны. Это же наша душа! — ответил Качалов.

— Но с марксистской точки зрения источник света — солнце, — такая тотальная непробиваемость вызывала у художника помутнение рассудка. И хотя по тем меркам у Качалова была неплохая зарплата, обратно в СССР он не хочет. Там он был не свободен. А теперь можно творить — в полном смысле. 

Нотами «Живописной симфонии» (№ 9, как шутили гости) стали портреты людей, поэтические виды русской деревни, сюжетные композиции, связанные с историей горно-заводского края, и ставшая исторической картина, посвященная полету первого спутника земли.

«Внести свой вклад в выставку Валентина Валентиновича для Челябинского музея изобразительных искусств стало просто необходимым. Кроме работы „Первый спутник“ мы выдали из наших фондов еще четыре его картины. Очень жалко было с ними расставаться даже на время. Ведь Валентин Качалов — гордость челябинского искусства», — рассказывает директор ЧГМИИ Станислав Ткаченко.

Сегодня отдельно обсуждаются мозаики Качалова, которые он делает в российских храмах: от Челябинска до Свято-Троицкой Александро-Невской лавры в Санкт-Петербурге. К 300-летию лавры мозаика с изображением Святой Троицы украсила фасад алтарной апсиды Троицкого собора, где с эпохи Петра I хранятся мощи Александра Невского. В северной столице Валентину Валентиновичу предлагали остаться, но он отказался. Уходить в церковную жизнь с головой — это своего рода ограничения, к которым Качалов не привык. Даже в школе он смог «вытерпеть» только восемь классов, а потом уехал в Свердловское художественное училище. О своем выборе не жалеет. Мозаику он освоил практически самостоятельно. В Свердловске этому не учили. Но тонкость передачи цвета и формы восхищают абсолютно всех. Небольшие фрагменты мозаик Качалова есть на выставке в Союзе Художников.

Много лет за вдохновением Валентин Валентинович ездит на Волгу, в места, где он родился. Подсматривает интересные сюжеты, восхищается пейзажами и садится за работу. 

«Валентин — невероятный трудоголик. Работ у него видимо-невидимо. Таких талантливых художников очень мало. Но в многообразии его работ нет чего-то пошлого. Здесь все про любовь. И выставок подобного уровня и качества в Челябинске не было давно. Качалов — большой умница, правда», — говорит искусствовед Ирина Духина.

Здесь все про любовь к жизни. Поэтому Валентина Качалова не назвать авангардистом или символистом, или модернистом. Полнота впечатлений от окружающего мира передана то в небрежном мазке, то в точно выведенной линии, то в приглушенных, пастельных тонах, то в ядреных красках. И каждый посетитель в работах находит что-то свое. Главное, что все они очень живые и наполненные. Что даже не всем людям свойственно. 

Справка: Художник Валентин Качалов окончил Свердловское художественное училище, член Союза художников России, участник областных, всесоюзных, зарубежных выставок, лауреат премии Мосина (Екатеринбург). Произведения автора хранятся в музеях Челябинска, Екатеринбурга, Свято-Троицкой Александро-Невской лавре (Санкт-Петербург), а также в частных коллекциях России, Канады, Франции, Германии, США.