Валерий Панов:

«Если бы я остался депутатом, ничего этого не произошло бы…»

Предприниматель, экс-депутат Государственной думы РФ — в скайп-разговоре: о трех годах вынужденной эмиграции, ложных подозрениях, оговоре компаньона и о том, каким бизнесом он сейчас занимается.

Ярослав Наумков

«Я подумал, что это какой-то бред»

— Валерий Викторович, вас уже больше трех лет нет в Челябинске, да и в России. Ваши неприятности начались в августе 2012 года, когда в нескольких федеральных СМИ появилась информация о том, что вас якобы обвиняют в организации убийства бывшего вице-мэра Троицка Федора Сахарова. Причем речь шла об оперативной инсценировке покушения. Скажите, а как и когда вы узнали об этой истории?

— Я находился в тот момент за рубежом, возвращался из США домой. Летел, кажется, «Люфтганзой», через Германию. Там, собственно, и узнал. Из СМИ, кажется, из статьи в «Коммерсанте». Если честно, сначала подумал, что это какой-то бред — инсценировки, гримеры драмтеатра...

Первым желанием было поскорее продолжить путь на родину и разобраться, что за чушь мне приписывают. С трудом отговорили адвокаты. Им стоило больших усилий объяснить мне, что возвращение опасно, мне реально грозит задержание, а находясь в неволе, очень сложно доказать свою невиновность. Пришлось остаться в Германии. Только по этим мотивам. Но, конечно, шок был очень большой.

— В качестве «жертв» в той истории фигурировали Федор Сахаров и Екатерина Понкратова...

— (раздраженно) Прежде всего, жертвой, и без всяких кавычек, оказался я! Меня обвинили в том, чего я не совершал, мне пришлось на годы остаться за границей, вдали от дома, родных, близких, друзей. Я был на какое-то время лишен возможности оперативно управлять бизнесом. В конце концов, именно мое имя несправедливо пострадало из-за всей этой истории!

— И все же — кем вам приходились Сахаров и Понкратова?

— Они были топ-менеджерами предприятий, входивших в мой бизнес.

Сахаров, в частности, был директором сначала троицкого, а потом челябинского заводов по производству минераловатных плит. Работал у нас довольно долго.

Понкратова тоже была топ-менеджером управляющей бизнесом компании, входила в более узкий круг. Дело в том, что я, являясь депутатом Государственной думы, как вы знаете, по закону не имел права заниматься бизнесом, управлять им. Екатерина Вадимовна была одной из тех, кому я, как и полагается по закону, передал в доверительное управление какую-то часть своего бизнеса. Перестав быть депутатом Госдумы, я вернулся к оперативному управлению бизнесом.

— Рассказывали, что незадолго до всей этой истории Понкратова покинула вашу компанию.

— Это правда. Инициатива расставания исходила от нее. Понимаете, когда человек проживает определенный карьерный рост, то на каком-то этапе упирается в определенный потолок. Порой у такого человека возникает желание и возможность заняться собственным бизнесом. Так было и с Екатериной Вадимовной.

— Вы расстались без конфликтов?

— Нет, каких-то неопределенностей, как я думал тогда, не было. Более того, после ее ухода мы общались, вполне нормально.

— В деле также фигурировали некие уроженцы Дагестана Магомедвалид Эминов и Усман Камберов, а также москвич Александр Князев, которых выдавали за организатора и посредников.

— Ни один из дагестанцев мне не известен. Я узнал об их существовании только в связи с уголовным делом. Что касается Александра Князева, я не видел этого человека более двадцати лет после знакомства, и тут за полгода до истории с Сахаровым он как бы «случайно» объявился и стал предлагать разные бизнес-проекты. И я точно не знал, что он ранее попадал в поле зрения правоохранительных органов. Выводы тоже, как говорится, напрашиваются сами.

— Вас объявляли в розыск. Но ведь вам надо было как-то, где-то и на что-то жить, а обычно активы разыскиваемого человека быстро блокируются, и семья берется под наблюдение. Вы находились хотя бы какое-то время, что называется, на нелегальном положении?

— Нет. Жил в Германии спокойно, не скрываясь ни от кого, не прячась. Вместе с сыном организовал немецкую компанию. Арендовал жилье, работал, занимался бизнесом, летал в командировки по всей Европе, покупал билеты, останавливался в гостиницах. Вид на жительство в Германии получал. Всё это по действующему паспорту. Знаете, при нынешнем уровне развития технологий, если бы я действительно был в международном розыске, меня вычислили и задержали бы в течении нескольких часов. А вот почему о «розыске» объявляли — это не ко мне.

— Чем в итоге закончилась та история?

— Тем, что спустя почти год, 1 августа 2013 года, постановлением следователя по расследованию особо важных дел Главного следственного управления СК РФ по Москве было подписано постановление о прекращении в отношении меня уголовного преследования. О чем уведомили моих адвокатов и меня.

— А уголовное дело?

— Честно говоря, я дальше не интересовался. Возможно, адвокаты что-то могут сказать точно. Я же рад, что следствие в итоге во всем разобралось.

— На момент появления этой истории вы владели несколькими крупными предприятиями на территории Челябинской области. Насколько я понимаю, ключевые активы — заводы по производству минераловатных плит — вы продали иностранным инвесторам, которых вы «заводили» в Челябинскую область, компаниям Saint-Gobain и Rockwool. Правильно ли полагать, что они, купив предприятия, в том числе спасли вас от попытки рейдерского захвата?

— Нет, это разные истории. Предприятия, которые мы построили и которые стали лидерами в своей отрасли — это проект, которым я горжусь, и которым может гордиться регион. Да, действительно, ими заинтересовались, причем мировые лидеры, крупнейшие компании. И то, что эти инвесторы пришли в нашу область — это очень хорошо. Насколько я знаю, предприятия и сейчас достаточно успешно работают.

Но сделки по их продаже прошли еще до возникновения этой истории 2012 года с «убийством», так что связывать их неправильно.

— Вы упомянули про то, что вам было достаточно непросто управлять из-за границы собственным бизнесом...

— Это так. Но, к счастью, я убедился в сплоченности и порядочности тех, кто со мной работает, моей команды, которую, кстати, за эти годы не покинул ни один человек.

— Какие версии этой истории у вас были в 2012 году, и какие есть сейчас? Что, на ваш взгляд это было — чья-то месть, попытка рейдерства, просто чья-то вражеская акция, или совокупность факторов? Кто и за что вас так, Валерий Викторович?

— Конечно, я обдумывал всё, и не раз. Давайте скажу так: версии есть, но у меня нет информации и документов, которые могли бы их достаточно четко подтвердить.

— Вы простили Понкратову и Сахарова по-человечески?

— (после паузы) Знаете, я считаю, что они, скорее, оказались орудием в чьих-то руках...

«Поначалу Владимир проявил доброту и участие»

— Второй раз ваше имя прозвучало громко и в плохом контексте нынешним летом, когда вас объявили в розыск через Интерпол. Причем досье на вас то появлялось в базе данных, то исчезало оттуда. А после выяснилось, что речь идет о громком «деле» генерала Сугробова (экс-начальник главного управления по борьбе с экономическими преступлениями и противодействию коррупции МВД РФ — прим. редакции). Вы вообще как в этом «замесе» оказались?

— К событиям по «делу Сугробова» я отношения не имею. Дело в том, что меня намеренно оговорил мой партнер по бизнесу, наш бывший соотечественник, а теперь гражданин Германии Вальдемар (или Владимир) Райзвих.

— А можно поподробнее, с самого начала?

— С Райзвихом я познакомился в ноябре 2010 года. Его телефон мне дал еще Петр Иванович Сумин, который с помощью Владимира организовывал свое лечение в Германии. В 2010-м году я приезжал к Райзвиху также со своим отцом на лечение. В 2012 году, когда я оказался в Германии, Владимир оказался весьма добр и участлив. Он предложил мне работу в его компании.

— Говорят, вы даже жили у него дома какое-то время

— Нет, это не так. Я снимал жилье.

— То есть вы хорошо общались?

— Да, тогда — да. Ведь у нас уже до 2012 года были разговоры и даже его официальные предложения и планы по совместному бизнесу, в частности по производству композитных материалов. Он был очень заинтересован и тема была интересна нам обоим.

— Подождите. Но к этому времени ведь было известно, что у Райзвиха были определенные проблемы, в частности, скандал в Тюмени, связанный с поставкой медоборудования. Вы ведь человек серьезный и опытный, Валерий Викторович. И что, не удосужились «пробить» партнера?

— С одной стороны, в тот момент времени я до некоторой степени был лишен возможности получать сведения такого рода. С другой, повторюсь, Владимир проявил доброту, участие и интерес к теме, которая и мне была интересна.

Кроме того, меня тема медицинского бизнеса никогда не волновала, не интересовала. И в том предложении, которое мне сделал Райзвих в июле 2012 года, речь шла о том, что его «медицинские» компании в Москве он предполагал закрыть. И я решил... Хотя мои советники, адвокаты меня всячески от этого предостерегали и отговаривали.

После того же, как 23 сентября того же года немецкие правоохранительные органы провели в доме и офисе у Райзвиха обыск и выемку документов, а его самого задержали... Конечно, это заставило меня задуматься.

Уже находясь под арестом, Райзвих через свою супругу передал мне письмо с повторными подробными предложениями ко мне о вступлении в его бизнес в качестве партнера 50 на 50 процентов. Замечу — не через покупку у него доли, а путем приобретения дополнительно выпущенных акций компании NANOTEC. Эта допэмиссия акций была специально организована Райзвихом для моего вхождения в его существующий бизнес. В результате мы стали с ним равноправными партнерами.

Повторюсь — он расписал все весьма подробно и объяснил, что считает претензии к нему со стороны немецкого правосудия досадным недоразумением, и что его уголовное преследование не имеет под собой реальной основы.

По сути, ему вменялись неправомерные действия при банкротстве компании, фальсификация отчетности, мошеннические действия по отношению к банку, присвоение, и этому есть документальные подтверждения. Но тогда я ими просто не располагал и подтвержденной информации не имел, полагаясь на то, что мне говорили Райзвих, его супруга и сотрудники его компании. Я старался ему помочь, нашел в Германии весьма квалифицированного адвоката (и частично оплатил его услуги), который на суде, что называется, «закидал параграфами», и смог добиться освобождения Райзвиха из-под стражи зимой 2012 года. Хотя дело продолжало расследоваться. Впрочем, сам Райзвих уверял, что все претензии сняты, все прекращено и благодарил за помощь.

— Почему вы, несмотря на то, что происходило вокруг Райзвиха и с ним, все-таки приняли решение войти в этот бизнес?

— Повторюсь, я верил ему, его словам, словам его супруги. Хотя после освобождения его из-под стражи я все-таки взял паузу, и мы продолжили переговоры только летом 2013 года. Дело в том, что от него самого я узнал, что против Владимира уже российские правоохранительные органы возбудили дело, связанное с поставками медоборудования в Тюмень и, если я не ошибаюсь, в Москву и Челябинск. Я ждал, когда решатся его проблемы, связанные с уголовным преследованием. Насколько я понял, Райзвих летал в Россию, давал показания и искал покровительства у кого-то из «силовиков», так как, по моему убеждению, понимал, что его методы весьма спорны.

Впрочем, опять-таки, я об этом узнал позже, в феврале 2014 года, когда тюменская фирма ЗАО «Строймонтаж» обратилась в Арбитражный суд с иском к Nanotec. А мы уже к тому времени вошли в компанию. Тогда Райзвих в электронном письме подробно рассказал о своих взаимоотношениях с некими силовиками во главе с Сугробовым и просил помочь с делом в арбитражном суде.

Но, возвращаясь к решению о вхождении в бизнес, мы его принимали на момент, когда Райзвих был уверен, что его проблемы позади, и дело в отношении него или прекращено, или будет прекращено.

Мы провели переговоры, оформили ряд документов, составили планы вхождения нашей компании в общее дело, и его развития. На тот момент его Nanotec стал правопреемником Lamitec.

— Во время этих переговоров у вас были разногласия с Райзвихом?

— Сначала никаких разногласий не было. И вообще — не было у нас конфликтов: я неконфликтен в принципе, а Владимир был заинтересован в сотрудничестве, нуждался в партнере, инвестициях и поводов не давал. Кроме того, вероятно, он понимал, что его бизнес не в лучшем состоянии, и параллельно попросил помочь с кредитами...

— Вы ему денег дали?

— Да, помог. Это были деньги нашей компании, крупная сумма. Займ был выдан под ликвидный залог — складские остатки продукции.

Когда мы договаривались об оценке и принципах сотрудничества, то решили, что стоимость 50 процентов Nanotec будет равна половине чистых активов, то есть активы минус долги. Для оценки представленного Райзвихом баланса и других документов, как позже выяснилось, приукрашенных и раздутых, я привлек своих специалистов, которые изучив все, пришли к выводу (как, кстати, впоследствии и представители Райзвиха), что с одной стороны, стоимость активов была более 38,1 миллионов евро (включая кредиты, которые уже были получены), но с другой — долги предприятия составляли около 37,25 миллионов евро. И стоимость чистых активов была 862 тысячи евро.

— Райзвих согласился с этой оценкой?

— Вообще, он сначала говорил о других суммах, предлагая цену вхождения в 18-19 миллионов евро, затем — в 15 миллионов. Конечно, когда мы 12 ноября 2013 года представили результаты нашего анализа, он не ожидал такого, был нервным и вспыльчивым. В итоге Райзвих прервал переговоры и уехал. Однако через три дня я получил от него предложение с цифрой в один миллион евро. Мы вновь провели переговоры, и договорились, что, кроме вхождения в компанию, каждая из сторон на паритетных основах вложится в ее развитие инвестиционными займами. Соглашение было подписано 18 ноября 2013 года. Наша компания со своей стороны выполнила условия инвестиционного займа, а сторона Райзвиха — по надуманным причинам «состояния здоровья» отказалась это делать.

Более того, выяснилось, что все его планы по привлечению инвестиций с нашей стороны строились с целью последующего их хищения. Не разобравшись в партнёре на подготовительном этапе, я лишь позже понял сущность его схем, которые считаю мошенническими и коррупционными, когда в 2014 оказался в роли директора нашей совместной фирмы Nanotec. В итоге я столкнулся с симуляцией, невыполнением подписанных и заверенных нотариально обязательств, угрозами и, в конце концов, оговором со стороны Райзвиха. Кроме того, я могу заявить, что мы систематически получаем от него, в том числе письменно, новые угрозы со ссылками на правоохранительные органы России.

— Как вообще возникла история именно с «делом генерала Сугробова»?

— Дело было гораздо позже. Я узнал об этом от Райзвиха.

Знаете, есть поговорка про дерущихся панов и холопов, у которых чубы трещат. В этой истории и я, и Райзвих — те самые холопы. Только Владимир, сотрудничая с Сугробовым и его подчиненными, и скрывая это сотрудничество, после стал давать показания против генерала и его людей в ГУЭБ и ПК. И, как мне видится, попытался заодно решить и свои собственные проблемы, дав заведомо ложные показания о якобы каком-то моем участии в их делах. Но я никогда, никак, ни прямо, ни косвенно через кого-либо с ними даже не пересекался в жизни! Все, что я слышал про фамилию Сугробов и сотрудников ГУЭБиПК МВД РФ, я слышал от самого Райзвиха в связи с его неприятностями в России, связанными с поставками медоборудования, о чем мы уже говорили.

У меня есть серьезные основания предполагать, внешне всё выглядит так, что Владимир «договорился» со следователями, ведущими «дело Сугробова», о том, что в обмен на свои ложные показания он получает некое освобождение от возврата тех денег, что должен нашей компании.

— Это как?

— А вот так — он прислал мне по электронной почте письмо за подписью старшего следователя по особо важным делам, из которого он, видимо, сделал собственный вывод о том, что ему не нужно возвращать займы, и, сославшись на это «распоряжение» следователя, попросту прекратил выплаты по кредиту.

Все это для меня было очередным шоком. Я внезапно понял, что мой партнер по бизнесу всё время искал случая, чтобы попросту не возвращать долги. Если честно, это было для меня ударом даже сильнее, чем в случае с Понкратовой и Сахаровым. Понимаете, мне казалось, что Райзвих не меньше меня был одержим новыми идеями, технологиями, бизнесом. А он просто взял и оболгал меня...

— Райзвих по-прежнему должен денег вашей компании?

— Да, должен.

— Это большая сумма?

— Не буду называть точных цифр. Но действительно большая.

— Вы то появлялись в базе данных Интерпола, то исчезали из нее. Как это понимать?

— Я никак не могу объяснить это. Наверное, все это происходило по линии правоохранительных органов. Знаю лишь одно — я без законных на то оснований объявлен в международный розыск, и в моем отношении заочно избрана мера пресечения в виде содержания под стражей. Мой адвокат располагает полным пакетом документов, доказательств, которые свидетельствуют о том, что это решение заведомо незаконное, и при его принятии были нарушены мои конституционные права на защиту, на оказание квалифицированной юридической помощи, плюс ряд иных прав, гарантированных Конституцией и Уголовно-процессуальным кодексом. Но формально я, видимо, числюсь в розыске.

— И при этом находитесь в Германии на вполне легальных основаниях?

— Как и находился до этого. И не от кого, собственно говоря, не скрываюсь. Иногда получаю информацию от «заинтересованных распространителей слухов» о том, что меня видели в Америке, Австралии и прочий похожий бред. Работаю, занимаюсь бизнесом. Конечно же, нахожусь в непосредственном контакте с местными правоохранительными органами, которые, не в пример своим российским коллегам, следуют закону, и занимаются в том числе проверкой доказательств, которые я им предоставил через своего адвоката. Я не замечаю с их стороны ни предвзятого отношения ко мне, ни нарушений моих прав.

Если коротко говорить, немецкие «органы» пытаются разобраться во всей той лжи, которую на меня вылил Райзвих. Хотя вообще-то это должны были сделать соответствующие структуры в нашей стране. В целом букете его ложных показаний вранье начинается с того, что мы вместе учились в вузе в Челябинске (на самом деле мы учились в разное время и в разных институтах: Райзвих поступал в ЧИМЭСХ в 1983 году, когда я свой ЧПИ уже окончил), сопровождается разного рода вымыслами и заканчивается доводами «рейдерского захвата» .

О каком «рейдерском захвате» может идти речь? Или «рейдерский захват» по мнению Райзвиха — это предоставление кредитов несостоятельному предприятию?! Специалистам это все несложно проверить и понять правду.

Однако ни Следственный комитет, ведущий дело, ни прокуратура, куда я обращался, не желают проверять то, что его показания заведомо ложные (а вообще-то это само по себе является уголовным преступлением). Хотя об этом говорят те доказательства, которые я через адвокатов направлял прокурору, следователю. Но они их, к сожалению, по явно надуманным предлогам, раз за разом не принимают к рассмотрению, отвергают, отсылая обратно.

Но я все-таки надеюсь, что и российские правоохранительные органы в итоге во всем непредвзято разберутся, и вся эта история для меня закончится. Но пока, к сожалению, мое положение такое, как есть. Я, кстати, и вам готов предоставить материалы, свидетельствующие о моей непричастности к «делу Сугробова» и роли Райзвиха во всей этой истории.

— Вы по-прежнему не рискуете приехать в Россию?

— Да, именно так. Это не представляется возможным. Меня же должны арестовать, а будучи под стражей, мне будет значительно труднее отстаивать свою невиновность, честь и достоинство.

— Вы по-человечески простили Райзвиха?

— (после паузы) История еще не завершена. Говорить о чем-то рано.

«Композиты — это будущее»

— Не так давно стало известно о том, что вы продали принадлежавшую вам часть торгово-развлекательного комплекса «Горки»...

— Ну вот, я думал вы о хорошем спросите (улыбается).

— А разве плохо сейчас продать «Горки»?

— Да нет, неплохо (снова улыбается). Смотря, впрочем, как это все трактовать. Я занимаюсь бизнесом с 1987 года, с момента создания с партнерами своего первого кооператива. И если вы следили за моей бизнес-историей, то знаете, что я никогда не пытался что-то повторять, а старался делать что-то новое и интересное. Проект «Горки» был успешным, и для того времени именно таким — ведь на месте завода в центре города мы сделали привлекательный комплекс, любимый многими челябинцами и гостями нашего города.

Но, если честно, мы уже достаточно давно искали стратегического партнера, кому мы могли бы продать «Горки». И, получив достаточно привлекательное предложение, приняли его. Да, наверное, сейчас не лучшее время для рынка недвижимости, но надеемся, что с новыми владельцами комплекс получит новый импульс для развития.

— Челябинские риелторы называли цену продажи в 40 миллионов долларов...

— Эта цифра неверна. Если честно, не понимаю, откуда они ее взяли. На самом деле в несколько раз меньше. Но в любом случае, эта цена рыночная, а сейчас ее нет смысла обсуждать.

— У вас остался какой-то бизнес на территории Челябинской области?

— Да. Это прежде всего производство непрерывного базальтового волокна. Есть и другие проекты. Но основная, приоритетная тема для меня — производство композитных материалов. То базальтовое волокно, что мы производим здесь, в России, не так давно было признано по качеству лучшим на выставке «Композиты Европы» в Штутгарте. Мы и дальше будем развивать эту тему. Рынок очень перспективный, хотя и чрезвычайно специфический. Но весь мир понимает, что будущее во многих отраслях именно за композитами, они вытесняют металлы везде, где для этого есть экономические и технологические основания. Рынок композитов в Европе в десятки раз больше российского, и постоянно растет. Это означает, что наше производство в Челябинске имеет большой экспортный потенциал, особенно после девальвации рубля. Впрочем, не менее интересна и перспектива импортозамещения.

Нашими специалистами разработана большая номенклатура материалов, которые имеют прекрасные перспективы в том же машиностроении, да и в других отраслях. Сейчас мы работаем над получением патентов и необходимых сертификатов. После этого будет можно говорить о вложениях в увеличение объемов производства.

Сейчас наше предприятие очень хорошо понимает свою нишу на этом рынке. Для этого пришлось горы специальной литературы переработать, да и ошибки разные, чего скрывать, делали. К тому же конкуренция на рынке высочайшая, уровень маржинальности не самый высокий, что сбило с нас некие «розовые очки», что мы носили сначала. Словом, довольно нелегко все. Но очень и очень интересно.

— Много ли различий в том, как ведутся дела в России и в Германии? Ведь вы, хоть и российский бизнесмен, но сейчас де-факто трудитесь в Германии?

— Да. Различий очень много, на каждом уровне — от взаимодействия с рабочими до планирования и управления бизнесом. По-хорошему, это тема для отдельного, и очень большого, подробного разговора.

Если совсем пунктирно — то и сложнее, и легче там в одном: это рынки профессионалов. Здесь нет каких-то лоббистов и «решал», а конкуренция прежде всего в профессиональных знаниях, навыках, умениях, и в том, насколько качественно выстроен процесс управления бизнесом.

— Ваш российский опыт вам в чем-то помог?

— Да, конечно. Мы используем на нашем немецком предприятии российскую систему управления, которую разработали более 10 лет назад для нашего бизнеса в России. Она оказалась эффективной.

— Помимо бизнеса, чем вы в Германии занимаетесь? Вам там скучно не было?

— (после некоторого раздумья) Сложный вопрос. С одной стороны, времени немного, почти все уходит на вопросы, связанные с предприятием, даже не все удается успевать. В то же время, находясь в отрыве от своих близких, друзей... Иногда бывает скучно.

— Как у вас с языком?

— Без языка, по сути, невозможно наладить общение. Сначала я подтянул английский — это было проще — я все-таки владел им. С немецким сложнее — без него тоже никак нельзя.

— Занимаетесь им специально?

— Да нет, просто надо заставлять себя и учить. Это, по сути, такие же знания, как и в механике, физике, химии... Особенно неорганической — я в этом раньше как-то слабо разбирался, а теперь все немного по-другому (улыбается).

— Насколько вы внимательно следили за тем, что происходило в политике и экономике Челябинской области?

— Конечно, внимательно слежу. Читаю сайты, стараюсь мониторить ситуацию в экономике, социальной сфере и региона, и России в целом.

Слышал, что в Южноуральске открыли логистический комплекс, и пришел первый поезд из Китая. Не знаю, насколько это выгодно челябинским предпринимателям, которые могли бы что-то экспортировать в Китай — просто не сильно разбираюсь в номенклатуре. Но понимаю, что нужно дальше продолжать развивать нашу экономику.

У региона серьезнейший потенциал, надо находить точки его сохранения в кризис и роста в дальнейшем. Важно сохранить трудовые коллективы, искать возможности интеграции, инвестирования, несмотря на разного рода санкции и прочие неурядицы. У нас очень творческие, способные в бизнесе люди, которые могут найти выход из любой ситуации и смотреть в будущее с оптимизмом.

— А что насчет вас лично? Кроме того бизнеса, что остался в регионе, у вас есть какие-то идеи, связанные с Челябинской областью?

— (после раздумья) Если бы не те вынужденные ограничения, которыми я сейчас связан... Конечно, мы бы уже развивали какие-то новые проекты. Идеи есть, и я вижу в них смысл. Но пока говорить об этом рано.

— Как ко всему, что происходит, отнеслась ваша семья?

— Конечно, все непросто сложилось. Но современные технологии предоставляют большие возможности для коммуникаций, общения. Наш разговор — лишнее тому доказательство. Семья же для меня — главная опора и поддержка. Так было всегда, и я в этом убедился.

— Вы быстро привыкли к тому, что, вероятно, долгое время не сможете вернуться в Россию?

— А я так и не смог привыкнуть, да и не собираюсь этого делать. Надо просто знать ограничения, и я понимаю, что это все временно.

— Как вы думаете, если бы вы все еще были депутатом Государственной думы, случилось бы с вами то, что в итоге произошло?

— Думаю, что всего этого бы не произошло. Потому что... (задумался) Я ведь в Госдуме работал очень много, это отнимало много времени, и, возможно, я бы не оказался в ненужное время в ненужном месте... Возможно, не было бы каких-то политических страстей, о которых мы думали три года назад как об одной из основных версий всего того, что со мной случилось...

— Спасибо за интервью.

— И вам. Надеюсь, увидимся. В Челябинске.

 

От редакции: «Челябинский обзор» готов предоставить Вальдемару Райзвиху, если он посчитает нужным, возможность высказать свою точку зрения на его взаимоотношения с Валерием Пановым.

P. P. S. Валерий Панов через адвокатов переслал нам те материалы, которыми он пожелал подтвердить сказанное в интервью. Мы публикуем их в том виде, в котором получили, и призываем читателей самим делать выводы, которые они сочтут нужными.

  1. Постановление о прекращении уголовного преследования по В. Панову
  2. постановление Аугсбургского суда по В. Ройсвиху рус.-нем.
  3. письмо В. Ройсвиха В. Панову от 05.11.13
  4. письмо В. Ройсвиха жене из тюрьмы
  5. письмо В. Ройсвиха жене из тюрьмы 2
  6. органиграмма Ламитек групп от В. Ройсвиха 2012г.
  7. Обращение В. Ройсвиха генералу Сугробову
  8. Письмо В. Ройсвиха генералу Сугробову (на исковое заявление СТРОЙМОНТАЖ)
  9. письмо следователя В. Ройсвиху
  10. заключение международного эксперта по полиграфу
  11. Немецкая газета о В. Ройсвихе и банкротстве его фирм
  12. Протоколлы встреч с Аккурей
Комментарии