Многим челябинцам пришлась по душе яркая граффити-картина, недавно появившаяся на Алом поле. Ее автор Валерий Нейд — один из самых известных и дорогих художников, рисующих в жанре граффити не только в Челябинске, но и в других городах России. «Челябинский обзор» поговорил с ним о современном искусстве, творческом методе, да и вообще о жизни.
— Расскажи немного о себе.
— Я родился и вырос здесь. Всегда рисовал. С самого раннего детства помню себя только рисующим. Мама воспитывала меня одна и ей приходилось очень много работать. Чтобы добиться ее внимания, я начал рисовать. Сейчас я объясняю себе увлечение рисованием именно так. Когда я отдыхал у бабушки, начал рисовать первые портреты. В учебнике литературы за седьмой класс было много портретов, сделанных в стиле гравюры, там хорошо видно штриховку. Я начал их копировать, позже начал рисовать портреты понравившихся мне девушек из школы, потом эти портреты у меня стали заказывать одноклассники, потом — ребята со двора. В двадцать лет я вернулся к портретам и уже почти пять лет просто рисую.
— Ты зарабатываешь на жизнь рисованием?
— Я только этим и зарабатываю.
«Уныние» Валерий Нейд считает своей первой серьезной работой.
— Где для тебя проходит граница между современным искусством и искусством «вообще»?
— Там, где работа не является конечной целью. Когда работа становится лишь инструментом донесения какого-то смысла. У Айвазовского очень красивое море, это — классическое искусство. Но у него трудно прочитать какие-то смыслы. А вот «Черный квадрат» Малевича — это не конечный продукт, там нужно читать манифест.
— У тебя очень много возрожденческих образов, античных образов. Откуда?
— Я поступал на архитектуру, год там проучился и мне пришлось перерисовать полкниги Николая Ли «Основы академического рисунка». Проснулась любовь к академизму. Классические статуи гипертрофированы — таких людей не бывает, с такими пальцами, с такими руками, с такими мышцами. Задача — показать красивое тело, чистая эстетика. Мне понравилась идея брать классические античные идеи и идеи Возрождения и переносить их в современный мир через граффити.
В творчестве Валерия Нейда много античных образов.
— Очень многие современные художники не умеют рисовать и отрицают академизм.
— Я не занимаюсь академическим рисунком сейчас. Просто у меня были возможности потратить несколько тысяч часов на то, чтобы этому научиться. У других таких возможностей не было. Много художников, за творчеством которых я слежу, не умеют рисовать. Они не справятся с задачей нарисовать портрет, но идеи, которые они несут, интереснее портрета. Aber, Покрас Лампас и другие современные художники моего возраста и чуть старше.
Валерий Нейд начинал свой путь в стрит-арт с портретов.
— Ты пробовал работать маслом?
— Я работал в черно-белом спектре, но масло в черно-белой манере не очень, оно просто становится одного серого тона. Я дальтоник, мне сложно с цветами.
— Ты серьезно?!
— Да. Вот ты сидишь передо мной, на тебе свитер зеленый, кожа — зеленая, борода — зеленая. Пока я не сравню цвета с истинным зеленым, я не вижу отличий. Я два с половиной года рисовал портреты на заказ и выполнял по 35-40 заказов в месяц. Как раз перед этим попробовал работать в цвете и понял, что я хорошо различаю подписанные цвета. В коммерции я всегда стараюсь предупредить об этом заказчика, всегда держу это в уме, поэтому проблем практически не возникает.
Долгое время художник предпочитал работать в черно-белом спектре из-за особенностей восприятия.
— Какой материал ты предпочитаешь? Как работаешь?
— Баллончики. В Краснодаре я делал фасад трехэтажного жилого здания на территории лагеря строгого режима, приходилось выкручиваться. Например, я не мог привезти туда проектор или остаться там на ночь. Поэтому я нарисовал огромную сетку на стене и сетку на эскизе. Сетка мне понравилась и до сих пор я использую именно ее, хотя раньше практически все я размечал с проектора.
— Чего тебе не хватает в Челябинске?
— Здесь рынок не готов, отношение к искусству другое. Я остаюсь за бортом того, что происходит в России. Если бы я жил в Москве или Питере, мог бы видеться с ребятами, общаться и расти. Здесь мои друзья владеют кафе, или кальянной, или другим бизнесом — это нетворческие люди. Из-за этого иногда теряешься, не с кем обсудить проблемы. Сейчас спасают соцсети.
Художник считает, что креативный кластер — мощная идея для Челябинска, но по его мнению, она пока не особенно хорошо реализуется.
— Но ведь в Челябинске есть куча интересных людей.
— У меня очень много знакомых в городе, но я, видимо, не научился знакомиться с кем-то специально.
— Зачем тебе арт-тусовка?
— Нельзя что-то делать в пустоте. Мы же ретрансляторы. Мы берем и поглощаем что-то. У нас внутри черная коробочка, которая прогоняет через себя все информационное поле и делает что-то новое. С какими-то своими ценностями и смыслами. И черная коробочка в пустоте — это черная коробочка в пустоте.
— А где она должна быть?
— Должна быть погруженной в информационное поле. Ты можешь повлиять только на свою черную коробочку и через это повлиять на других. Можно специально загонять себя в такие ситуации, когда ты уезжаешь и начинаешь обрабатывать абсолютно новую информацию. Поэтому чтобы рисовать, нужен весь мир (улыбается). Надо бы куда-нибудь съездить на полгодика. Но у меня нет идеи уехать отсюда навсегда, скорее всего, я проживу здесь большую часть своей жизни.
Несмотря на успех в различных городах России, художник не планирует насовсем покидать Челябинск.
— Почему?
— Нравится город. Видимо, ностальгически. По своей природе нравится.
— Мне здесь люди нравятся.
— Люди мне тоже нравятся. Я из Крыма из-за людей и вернулся. Там люди мне не понравились. Я общался там с ними только из-за того, что они могли дать мне работу. Ни с кем не подружился за полгода. А здесь люди намного добрее и честнее.
— А у тебя есть какой-то предел мечтаний?
— Конечной точки нет. Я просто рисовать хочу. На ближайший год я знаю, чем себя занять, поэтому не особо переживаю из-за отсутствия глобальной цели. Мне всего 24, успею еще придумать себе глобальную цель (смеется).
